Лиат душа Эсхейма

– Её звали Эмма, нам было всего по восемнадцать лет, когда нас объединил камень её рода. Она мне нравилась, милая, хрупкая и нежная… спустя год она сообщила, что беременна. Это счастье для одарённых… но прошёл месяц, и Эмма изменилась. Стала нервной, не спала ночами, запиралась в покоях со служанкой, однажды вылезла в окно и едва не разбилась, чуть не упав с третьего этажа в замке моего отца. Её словно подменили, из вежливой и тихой девушки она превратилась в злобную и неуравновешенную. Но спустя три месяца всё прошло как не бывало… мы снова стали жить, как прежде. Но всё оказалось обманом, Эмма перестала есть, гулять, она травила нашего ребёнка… я узнал об этом поздно, когда Эмма умерла, как и наша дочь.

– Мне жаль…

– Сила дара в нашей дочери свела её с ума. Я мог это изменить, всего лишь должен был находиться с ней рядом. Настоять… не хотел принуждать… я виноват, мне повезло получить одарённую, Владычица даровала мне дочь, а я не уберёг.

– Хм… – растерялась, не сразу подобрав правильные слова, но этого и не потребовалось, лорд Рейнир продолжил:

– Одарённой Владычица награждает только раз, и я был счастлив, когда твой родовой камень нас объединил. И сделаю всё, чтобы ты и ребёнок не пострадали…

Глава 38

В ту ночь я так и не нашла правильных слов и промолчала. Но коннетабль, по-моему, и не ждал от меня никаких жалостливых фраз. И как бы для меня это ни было странно, тишина и близкое соседство нас обоих успокоило.

По крайней мере, мужчина спустя полчаса молчания поднялся с кровати, сказав, что мне нужен отдых, улёгся не раздеваясь на свою и через пару минут засопел. А вот у меня сна не было ни в одном глазу, я так и провалялась поперёк кровати до самого рассвета, раздираемая давно забытыми ощущениями и мыслями, которые так усердно столько лет гнала от себя прочь.

Утром выглядела чуть получше вурдалака, но всклокоченные волосы, припухшее лицо и залёгшие под глазами тени не напугали мужа, он лишь укоризненно покачал головой и распорядился подать отвар и плотный завтрак для нас обоих.

Спорить не стала, решив поменьше реагировать на маниакальную заботу мужчины (в конце концов, на то были веские причины) и принимать его таким, как есть. Вообще, я тоже не без тараканов, а бессонная ночь и самокопание подтвердили мои опасения. Я боюсь сблизиться с человеком. Смерть мужа, бесконечные дни и ночи, проведённые в одиночестве, всё же дали о себе знать. С трудом свыкнувшись с этим, теперь я не хотела нарушать то жалкое существование, к которому так привыкла. А осознание, что сына и внучек я больше никогда не увижу, лишь укрепило мою уверенность в том, что быть одной намного безопаснее. И как ни больно признаваться, мои эмоциональные качели по отношению к малышу – итог трусости, и сейчас меня это буквально сгрызало изнутри…

Конечно же, моя задумчивость и притихший вид перепугали мнительного мужа, отчего я опять почувствовала себя виноватой и позорно разрыдалась.

– Лиат… что с тобой? Тебе плохо? Больно? – тут же всполошился мужчина, подрываясь с кресла так, что довольно тяжёлая махина была отшвырнута на добрых два метра. Рейнир коршуном навис надо мной, боясь прикоснуться.

– Сломаешь, – сквозь плач пробурчала, быстро вытирая слёзы, бегущие так, словно кто-то открыл вентиль и забыл про него. Однако пара минут судорожных вдохов привели меня в чувство, и я поспешила проговорить, – это так, просто с беременными бывает… не переживай.

– Лиат, позволь мне тебя обнять…

– Конечно, в твою белую хлопковую рубаху куда приятнее рыдать, нежели в эту шелковую тряпочку, – шмыгнула носом, тотчас уткнувшись в грудь мужчины, и приглушённо пробормотала, – Рейнир, я просто не выспалась, правда, всё в порядке. Если замечу, что что-то не так, обязательно тебе расскажу.

– Обещаешь?

– Да, но ты не уходи, я ещё не закончила, – сквозь слёзы хихикнула, вцепившись в рукава мужниной рубахи, и продолжила подвывать. Стыдно было ужасно, но я ничего не могла с собой поделать, сдавалось, покажи мне сейчас котёнка – я и над ним буду рыдать от умиления.

– Не уйду, – едва слышно проговорил Рейнир, заключая меня в свои крепкие объятия.

В такой скрюченной позе – я в кресле, полуразвернутая к мужчине, он, склонённый надо мной и обнимающий на чуть согнутых ногах – мы пробыли, наверное, минут тридцать. С трудом представляла, как удержался Рейнир, ведь даже у меня затекла шея. Я, пряча за насквозь промокшим платком свой распухший и гундосый нос, чуть отстранилась от мужа и прерывисто проговорила:

– Садись, я всё… завтрак остыл.

– Ничего, я рад, что тебе стало лучше.

– Прости, сама не понимаю, чего меня так разобрало.

– Твой дар и дар ребёнка выплеснулись, я чувствовал их силу, – с улыбкой произнёс мужчина, подав мне остывший, но не менее вкусный отвар.

– Почувствовал?

– Да, как и тебя… ты ещё не знаешь, противишься и не принимаешь, – усмехнулся лорд Рейнир, накрывая своей ладонью мою, – одарённые сливаются воедино и всегда ощущают то же, что и их пара. А если открыться, то нас будут чувствовать все одарённые в Валааре.