Лиат. Сожженная льдом

Но в таком случае, когда он обманывал? Тогда? Или же сейчас? И нет, нетнетнет! Не думать, гнать мысли о том, что ложью являлись его прежние слова. Легенда, которую он придумал, чтобы приблизиться ко мне. Дьявол…приблизиться и осквернить собственную сестру? Успокоиться. Необходимо успокоиться. Потому что он ведь не считал никогда тебя своей сестрой, иначе убил бы. У него были сотни возможностей сделать это. Но неееет… ему мало бы кинуть мою голову под ноги своей…чёёёёрт…нашей матери и Ашу. Ему надо было уничтожить меня! Самым верным способом, которым только можно уничтожить, растоптать в грязи женщину.

«И ты ведь поверила…твои генералы, твой лучший друг предупреждали тебя не верить ему, а ты…ну какая же ты дура! Какая же ты идиотка, Лиат! Грязная, никчёмная идиотка! Или же ты всё-таки попалась сейчас? Что если…

Но никаких если! Лева рука ускоряется, всё сильнее, еще злее потрошит запястье правой, пока сознание подкидывает концовку того диалога. А на что ты надеялась, дурочка? Неееет…тогда он не лгал. Как не обманывал и пару часов назад.

«— К сожалению, она умерла только для меня.

— Для тебя?

…

— Да. Она жива. Где-то.

— Тебя похитили у неё? Она потеряла тебя?

И снова тихий смех, полный ярости…полный ненависти, такой ледяной, что я прижалась к нему сильнее, чтобы согреться…пока не поняла, что этот холод шёл от его кожи.

— Нет. Она оставила меня, а сама ушла с другим мужчиной. С тем, кто сделал меня рабом. Она продала меня за сытую и спокойную жизнь с убийцей моего отца.

— Арис…

— А знаешь, я был неправ, называя её шлюхой. Шлюхи ведь продают собственное тело, чтобы прокормить своих детей. А как назвать ту, которая продала своего ребенка, чтобы сохранить свое тело?

…

— Как, Лиат?

Смотрит в глаза напряжённо, и во взгляде та самая ненависть изморозью, уродливыми узорами жажды мести и ярости.

Качаю головой, неспособная произнести ни слова, сжавшаяся невольно, потому что показалось…почему-то показалось, что там, в этом инее узоров сплелись буквы моего имени.

А он ошарашенно провёл пальцами по моей щеке, стирая слёзы, и прижался поцелуем к моим губам.

— Когда-нибудь она сама ответит мне на этот вопрос. Когда-нибудь она даст мне ответ, стоя на коленях и размазывая кровавые слёзы по лицу.

— Я знаю, любимый.

И теперь уже прижаться к его губам самой, чтобы выдрать, нагло выдрать из них хотя бы часть той боли, что сейчас разъедала его самого. Пусть отдаст её мне всю. Эту тварь, что подтачивала его изнутри все эти годы. День за днем. Час за часом. Хотя бы на мгновение освободить его от нее, чтобы мог вздохнуть полной грудью.

— Я верю в это.

А он ухмыльнулся отрешённо, отводя взгляд. Чтобы через секунду перевернуться со мной на руках, подминая под себя и набрасываясь голодным, обозлённым зверем. Он никогда не любил меня вот так…Ни до, ни после этого разговора. Отчаянно. Зло. Так, будто ему доставляло боль каждое прикосновение. Но он жадно шёл за этой болью, ведя за собой к ней и меня. А мне впервые захотелось в неё окунуться. С ним. А лучше вместо него…»