Либерализм как слово и символ. Борьба за либеральный бренд в США

Приведенные выше данные двух ранних опросов, помимо привлекательности либерального символа, указывают и на другой важный момент: несмотря на то, что либералами провозглашали себя многие политики разных убеждений, обычные люди, по крайней мере начиная с 1944 г., как правило, сходились в мнении о том, кто является либеральным политиком. Так, когда в ходе опроса, проводившегося в 1962 г. в Университете штата Мичиган, студентов спросили, кто из политиков является либералом, а кто консерватором, 64% из них выбрали Барри Голдуотера в качестве известного консерватора и 62%, недолго думая, сказали, что Джон Кеннеди — известный либерал54. Второе исследование, базировавшееся на данных о результатах выборов конца 1940-х годов, показало, что, как правило, те, кто считал себя консерваторами, — неважно, были они демократами или республиканцами, — полагали, что их партией скорее является партия Республиканская, чем Демократическая, а те, кто считал себя либералами, чувствовали, что им скорее ближе Демократическая партия. Эти сведения особенно важны, если вспомнить, что символ «либеральный» часто был призван служить противовесом очень важному фактору партийной принадлежности.

Пример использования символа «либеральный»

Тот факт, что сегодня большинство людей согласны с тем, что Герберт Гувер не был либералом, не объясняет, почему сам он до самой смерти искренне называл себя либералом. Даже если допустить, что Франклин Рузвельт был признанным либералом периода Нового курса, что можно сказать о других важных политических фигурах тех дней? Были ли они либералами? Является ли либералом Уолтер Липпман? Или губернатор Лафоллет? Или судья Блэк? Макс Лернер говорит, что эти вопросы вызывают «крайнее изумление», поскольку все эти лица, причастные к либеральному наследию, тем не менее весьма существенно отличаются друг от друга55. Рассмотрев очень разных людей, называвших себя либералами, Алан Гримс спрашивает: «Должны ли мы в таком случае отчаиваться в отношении определения? Может быть, либерал — это просто любой человек, который так сам себя называет? Или это тот, которого так называют другие?»56 Гримс дает отрицательный ответ на свой вопрос, после чего предпринимает попытку классифицировать понятия, образующие его собственное определение либерализма. Однако любое такое определение по природе своей нормативно, а не дескриптивно; оно исключает многих людей, заявляющих, что они либералы, и сумевших убедить в этом других.

Для целей данного исследования я буду употреблять очень наглядное, функциональное и работающее определение: либералом является тот, кто способен убедить других людей, что он является либералом, — которое не позволяет произвольно лишать кого-либо возможности получить либеральный ярлык. Мы можем задаться вопросом: почему Рузвельт добился того, что его стали идентифицировать как либерала, а Гувер нет. Оба называли себя либералами. Зная, что каждый из этих двоих — и Гувер, и Рузвельт — искренне считал себя либералом и что «либерал» — мощный политический символ, с которым хотели бы ассоциироваться многие политики, почему сегодня все согласны в том, что Гувер не был либералом? Почему попытки Гувера завладеть этим словом-символом не увенчались успехом?

Чтобы ответить на этот вопрос, вероятно, следует предположить, что в США использование политического символа «либеральный» в целом соответствовало британской традиции. Сделав такое предположение, можно было бы объяснить, что британский либерализм с годами изменил свое значение, особенно после того как в 1911 г. Л. Т. Хобхаус дал определение нового либерализма57. Этот новый британский либерализм старался проложить средний путь между социализмом и классическим либерализмом. Новые британские либералы, выступавшие за социальное обеспечение, говорит Томас Нил, «в противовес социалистам настаивали, что богатство производится личной инициативой, а в противовес индивидуалистам — что стоимость объекта недвижимости полностью зависит от местного сообщества и что право владения даже личной собственностью бессмысленно без социального одобрения и поддержки»58. В 1908 г. Уинстон Черчилль, бывший тогда членом Либеральной партии, совершенно в духе этого нового либерализма утверждал, что он «хотел бы видеть, как государство возьмет на себя новые функции, выступит в новых сферах деятельности, в частности в естественных монополиях»59. Новые английские либералы все еще верили в свободу, но они также считали, что право на прожиточный минимум является столь же важной свободой, как право собственности и свобода личности60. К тому же они верили, что государство может принимать законы, гарантирующие первую свободу, не отрицая последней61.

В этих обстоятельствах, чтобы убедить людей принять его определение либерализма как политики laissez faire, принадлежавшее ХХ в., Герберт Гувер должен был ниспровергнуть мнение целого поколения. Таким образом, нет ничего неожиданного в том, что ему не удалось захватить этот выигрышный политический ярлык.