Либеральные реформы при нелиберальном режиме

В соответствии с указом и законом 1910 г. укрепление земли в личную собственность должно было предшествовать выделению ее к одному месту. Только закон 1911 г. разрешил выделять единый участок без предварительного оформления его в качестве личной собственности. Советские критики крайне негативно оценивали ситуацию, существовавшую до закона 1911 г. Принижая стимулирующий эффект освобождения от переделов, но признавая, что преодоление чересполосицы вело к повышению продуктивности, они доказывали, что укрепление земли в личную собственность мало того, что ничего не давало, но и тормозило борьбу с чересполосицей: выведя землю из череды переделов, крестьяне уже не могли использовать последние для выделения участка к одному месту. Убедив себя, что изменение формы собственности оказало только отрицательное влияние на ход сельскохозяйственной реформы, эти критики делали вывод, что единственной целью правительства было разрушение общины и политическое ослабление крестьянства[561]. Они были неправы решительно во всем.

Во‐первых, хотя правительство не располагало регрессионным анализом, который доказывал бы, что переделы отвращают от инвестиций и новаторства, но эта идея вполне убедительна и интуитивно. Поскольку в истории передел явление редкое, ученые этой проблемой особо не занимались, но исследования, проведенные в Китае в конце XX в., показали, что ненадежность прав собственности делает невозможными долгосрочные инвестиции[562]. В апреле 1903 г. А. А. Риттих, выдвинувший в докладной записке Витте идею разделить акт укрепления земли в собственность и ее выделение к одному месту, исходил из того, что в силу влияния на стимулы изменение формы собственности будет самым коротким путем к повышению производительности[563]. Нет оснований сомневаться в том, что Столыпин искренне и добросовестно верил, что ненадежность прав собственности отрицательно сказывается на производительности.

Во‐вторых, тормозящее влияние укрепления земли в собственность на объединение наделов было незначительным. Конечно, если бы все остальные решились использовать передел для того, чтобы разверстать свою землю на единые участки, и при этом чересполосица сохранилась бы только на земле тех, кто укрепил ее в собственность, это породило бы определенную путаницу. Но уже к 1910 г. стало понятно, что наделы, укрепленные в собственность, могут быть выделены к одному месту таким образом, что это не будет мешать дальнейшему землеустройству[564]. Впрочем, до реформы передел никогда не использовался для того, чтобы разверстать наделы едиными участками[565].

Далее, избавление от угрозы передела открывало путь к тому, чтобы посредством купли‐продажи и обмена полос объединять разрозненные полоски: только собственник наследуемого надела мог предложить потенциальному покупателю гарантированные права собственности[566]. Неизвестно, как часто такого рода сделки осуществлялись до реформы. Дякин сообщает, не указывая источника, что в Восточной Белоруссии и на Украине «рачительный хозяин мог… договориться с соседями и обменяться полосами, чтобы свести землю в один клин»[567]. И Тюкавкин утверждает (также не указывая источника), что укрепление наделов в собственность сделало возможными продажи, направленные к уменьшению чересполосицы[568]. В Западной Европе такого рода сделки действительно помогли решению проблемы чересполосицы, и вполне возможно, что то же самое могло бы происходить и в разных местах России, где уже были подходящие условия – сочетание наследуемого права собственности и экономических условий, делающее соответствующие хлопоты оправданными. В самом деле, крестьяне нередко сдавали в аренду очень удаленные полосы земли предприимчивым собирателям земли или землепромышленникам, которые потом сдавали ее в обработку уже едиными участками[569]. Так что крестьяне были способны обращаться к рыночным решениям. Надо признать, конечно, что при любой форме собственности в России трансакционные издержки были выше в силу неразвитости системы передачи прав собственности[570]. А помимо технической неразвитости системы, характерная для России слабость традиции уважения к частной собственности[571] могла сделать выигрыш от укрепления земли в собственность меньше, чем в другой стране, с более прочными правами собственности. Тем не менее изменение формы землевладения должно было сделать операции по объединению наделов легче реализуемыми (а потому и более привлекательными), а также укрепить стимулы для вложения сил и средств в улучшение земли.