Либеральный архипелаг. Теория разнообразия и свободы

Если ответы на эти возражения состоятельны, то в таком случае то социальное единство или солидарность, которые представляются желательными для многих критиков либерализма, основанного на толерантности, лишаются своего значения. Но если нам требуется политическая стабильность и крайне желательно избегать политического распада, то из этого не следует, что хорошее общество должно объединяться какой-либо общей доктриной или скрепляться единой концепцией справедливости. Достаточно того, чтобы оно скреплялось нормами цивилизованности, основанными на толерантности, которая допускает сосуществование иных представлений о морали.

Либеральна ли наша теория?

Однако, спросят нас, в какой степени выдвигаемая здесь теория является либеральной? Одна из причин для того, чтобы усомниться в этом, состоит в том, что наша теория не называет хорошим обществом такое, которое управляется единой концепцией справедливости. А в современном либеральном мышлении доминирует представление о том, что либеральные рамки – это рамки справедливости. Идея о либерализме как об архипелаге объединений, которые вовсе не обязаны быть либеральными и могут жить в соответствии с совершенно иными моральными стандартами, противоречит идее либерализма, сформированного единым стандартом справедливости. Можно даже утверждать, что предлагаемая здесь точка зрения сильнее соответствует коммунитаристской позиции[69].

Одна из причин того, что эта точка зрения не является коммунитаристской, состоит в том, что она явно не придает никакого особого значения ценности общины. Ни местная община, ни национальное общество не рассматриваются нами как особенно ценные и важные объекты, заслуживающие сохранения сами по себе. Ключевая ценность, к которой мы апеллируем, – не община, а свобода; причем из всех свобод наиболее важна свобода совести. В сущности, наша теория утверждает, что любая социальная формация или властная структура заслуживают сохранения в той степени, в какой они совместимы со свободой совести. В этом заключается основа режима толерантности.

Такой взгляд вполне совместим с либеральной традицией по причинам, которые не должны вызывать никаких возражений. Первая из этих причин заключается в том, что сама эта традиция в своем современном виде была порождена европейскими религиозными войнами в качестве философской попытки обосновать значение свободы убеждений. Важнейшими работами в этой связи являются «Опыт о веротерпимости» Локка, но в первую очередь – «Философский комментарий» Бейля. Первоначальная задача, которую ставил перед собой либерализм, была связана не со справедливостью и не с социальным единством, а с построением режима взаимной толерантности. Вторая причина состоит в том, что либеральная мысль, и особенно либеральная конституционная мысль, неизменно признавала достоинства разделения властей и недопущения централизации политической власти. Преумножение юрисдикций и властей считалось весьма полезным. Самые важные фигуры этого направления включают в себя Юма, Мэдисона, Токвиля и Актона. Либеральная теория, предлагаемая в нашей работе, построена на сочетании идей, служивших основой для решения обеих этих проблем.

Но есть и третья проблема, задающая форму представленной здесь либеральной теории. В отличие от большинства размышлений по поводу либерализма, мы начинали отнюдь не с вопроса о том, какой должна быть структура либерального государства, или о том, как в его рамках должны распределяться блага и обязанности. Как уже указывалось, мы не собирались ставить вопрос о справедливости. Важная причина для избрания нашего подхода состояла в том, что либерализм – это в конечном итоге учение интернационализма. Это философия Открытого Общества. Даже самый безобидный национализм не может служить для нее отправной точкой (несмотря на то что любая состоятельная либеральная теория вынуждена признавать существование национального государства), а патриотизм в этой философии рассматривается как ценность, значение которой сильно преувеличено. Пусть мы даже склонны предпочитать общество подобных себе людей и всячески превозносить их достоинства, верно и то, что мы способны найти нечто родственное в людях самых разных типов. Границы можно провести где угодно, но в конечном счете они не имеют никакого значения.