Либерия

— Леся… — бормотал молодой человек, всхлипывал, размазывая по лицу слезы и пепел. — Она погибла, Малой. Зачем?.. Почему?.. Это все проклятая книга, все из-за нее… И из-за меня…

— Книга тут ни при чем, и себя нечего виноватить, — уговаривал его Демид, заботливо стряхивая с плеч и волос друга тлеющие угольки. — Знать, судьба у нее такая. Ты ее один раз из лап смерти вырвал, но, ведь, судьбу-то не обманешь. Нет в ее гибели твоей вины. Ты же ее не заставлял в огонь кидаться? Поплачь, да успокойся. Живые, убиваясь своим горем, мертвым-то никак не помогут.

Алексей вздохнул, мрачно смотря на догорающую избу. В голове было пусто и горько.

— На, вот, книжку-то… Я ее прихватил, пока мужики не затоптали. А то, сколько всего из-за нее случилось…

Молодой человек невидяще уставился на слегка закопченный томик, затем поднял глаза на коробейника.

— Спасибо, Малой! — он сунул книгу за пазуху, попытался улыбнуться, но у него это плохо получилось, встал и, охнув, схватился за Демида.

— Ты ранен? — обеспокоено спросил тот.

— А-а-а, до свадьбы заживет! — махнул рукой Алексей — свои болячки казались ему сейчас такими незначительными мелочами. Очень хотелось перекинуться, чтобы зализать рану, но сейчас это было невозможно.

От группы мужиков, толпящихся вокруг пожарища, отделился щуплый человечек, в котором молодой человек узнал отца Паисия. Священник торопился к нему, всплескивая руками. Его заносило на узкой тропинке, и он то и дело проваливался в снег.

Ох ты, Алешка! Живой! — Обрадовано воскликнул наконец добравшийся до них архиерей. — А я уж не чаял и свидеться…

На Алексея пахнуло едким сивушным духом — священник снова был изрядно выпивши. Но молодой человек не отстранился, а обнял старика, уткнувшись лицом в пропахшее прогорклым лампадным маслом плечо.

— Живой я, отче!

— Ну, и ладно! Это самое главное. Ты не кручинься, чадо, все образуется. Жизнь, она порой такие кренделя выделывает, что никаких слез не хватит. — Священник гладил Алексея по голове, словно маленького ребенка, и от руки старика растекалось в измученной душе тепло и спокойствие. — Я, ить, знаю, как близких-то терять. Только мои-то были живые. — Алексей вздрогнул, попытался отстраниться, но отец Паисий удержал его, шепнув на ухо: — А кто тебе сказал, что дух помереть может? Любой дух, хоть человеческий, хоть лесной. А?

Молодой человек, недоумевая, поднял голову — на него смотрели мутные, пьяные глаза старика — и решил, что не стоит спрашивать, откуда священник знает про лесавку.

— Отошел маленько? Вот и ладно… — отец Паисий пьяненько ухмыльнулся. — А колдун-то где?

— Нет его. Я его убил. Вон там, в землянке. — Алексей махнул рукой в сторону круглого холма, из вершины которого столбом валил густой черный дым.

— Ну, и молодец, стало быть! — обрадовался священник. — Только пойду мужикамскажу, чтобы покойника вытащили, да в огонь кинули, пока все не прогорело… А то дурной он был, как бы опосля смерти колобродить не начал.

— Уже, — выдавил Алексей. Мысль о том, что тело колдуна будет гореть на одном погребальном костре с Лесей, оказалась неприятной. — Я его в костер там кинул.

— Да? Ну, и славненько, — кивнул отец Паисий. — Пойду, потороплю мужиков-то, а то к обедне в село поспеть надо.

«К обедне поспеть надо…» Алексей посмотрел на избушку колдуна, превратившуюся в догорающий костер, на гомонящих мужиков, которые снимали с кола теперь уже окончательно мертвую голову Лапши, на суетящегося вокруг них отца Паисия, на Демида, нетерпеливо переминавшегося рядом. «К обедне поспеть надо… Пора уходить домой», — подумал молодой человек. Только вот сумка сгорела вместе с избой.

— Слушай, Малой, а у тебя зеркальце есть?

— Чего?! — удивленно вытаращился коробейник.

— Зеркала, говорю, не найдется?

— Тебя, Алешка, по голове, что ли, сильно треснули? Пошто тебе зеркало?

— Нужно мне. Ты же красным товаром торгуешь, зеркальцами да бусами всякими, так, может, завалялось где?

— Никак решил полюбоваться на свою чумазую рожу? — хмыкнул Демид. — Чай, не боярышня! Вон, снегом потри, и чистый будешь. Пойдем-ка в село, а то заплутаем в лесу одни.

— Погоди, Малой. Ты толком скажи, есть у тебя зеркало или нет? — Алексей уже начал злиться на упрямого коробейника.

— Ну-у-у… есть, поди, — неуверенно сказал Демид. — Я завсегда с собой немного товара таскаю, авось, покупатель подвернется. Только, ведь, мы спешно собирались, я в торбу-то и не заглядывал.

— Ну, так загляни! Чего кота за хвост тянешь?!

— Тьфу, на тебя, дурной! Еще и рычит… — Малой, обижено сопя, пошарил в сумке и вытащил небольшое зеркальце в резной костяной оправе с ручкой. Вот, для самой ласковой покупательницы берег.

— Ну, считай, что я — твоя самая ласковая покупательница, — буркнул Алексей, забирая у Демида зеркальце.

— Как есть, дурак! — отмахнулся коробейник.

Молодой человек покрутил в руках «красный товар», полюбовался на затейливую вязь узора и вздохнул. Раньше его пугал самостоятельный переход, а теперь было все равно. Вот, только с Демидом жалко расставаться.

— Спасибо тебе, Малой! Хороший ты человек. — Алексей обнял коробейника.