Либидисси

Начав получать послания по пневматической почте, я=Шпайк не раз пытался установить контакт с хозяевами системы в квартале бумажников. Проходимцы использовали мое честное и посему неуклюжее стремление расширить познания в этой области и неоднократно надували меня, унося с собой в качестве аванса небольшие суммы. Одно время каждую неделю появлялся молодой парень, чтобы получить плату за пользование пневмопочтой, пока я не нашел его как-то утром лежащим перед моей дверью. У бедняги, избитого до бессознательного состояния, было отрезано левое ухо. Завернутое в прозрачную пленку, оно торчало из нагрудного кармана его рубашки. Мошенники такого же калибра трижды заводили меня в те места квартала, где будто бы находилась передающая станция, и дважды оставляли одного в полуразрушенных зданиях на задних дворах, однако ничто там не указывало на ее наличие. Однажды какой-то подросток завел меня в огнум — бывшую молельню секты Гахиса. Стены и купол простого круглого здания были разукрашены изнутри широко известными красными символами борьбы за чистоту веры, пола же вообще не было видно под доходящим и мне до щиколотки слоем козьего навоза с большими пятнами плесени.

6. Вдумчивость

Мы приземлились в предрассветных сумерках на старом военном аэродроме. Въездные документы проверяли офицеры Народной милиции. Свирепая скрупулезность, с которой они вершили свое дело, вызвала у тебя улыбку. Заметив это, усатые стражи порядка стали действовать еще более рьяно. Заставили нас снять штиблеты, прощупали швы верхней одежды и не преминули скопировать на фотопленку все страницы и даже обложки наших австрийских загранпаспортов. Не затрудняя себя хоть каким-то объяснением, отказались вызвать из города такси. Пришлось ждать, пока багаж не перенесли на грузовик Детского фонда. В задней части кузова нашлось место и для нас с походными сумками. Занималось утро, и по испещренной трещинами и выбоинами дороге с крайне разномастным покрытием мы поехали в город.

Вспомнились слова Куля: город любит похвастаться тем, что является в здешних краях древнейшим, никогда не пустовавшим поселением. Правда, на такую почетную репутацию претендуют еще два города. Бесспорно одно: в этих широтах нет другого города, который был бы столь древним и в то же время столь крупным. Его невольничий рынок, восхищавший еще античных авторов количеством, разнообразием и качеством товара, снимали на покрытые йодистым серебром пластинки фотографы, которые первыми среди своих коллег стали путешествовать по свету. С помощью видеопроектора Куль показал нам самые впечатляющие фрагменты этих исторических фотографий.

Поудобнее устроившись в кузове грузовика и поглядывая на прямую как стрела магистраль, стремительно убегающую от нас серой лентой, мы завели друг с другом беседу на пидди-пидди. В учебном лагере на Корсике мы усердно занимались местным говором лишь из чувства долга, хотя приставленный к нам преподаватель был мастером своего дела. Теперь же, прибыв туда, где люди говорили на этом наречии, мы вдруг почувствовали, что можем легко следовать жестким правилам редукции, а то и вставить в подвергшийся гибридизации английский несколько исконно местных слове чек. Водитель гнал грузовик по скверной дороге, нисколько не заботясь о том, что у него в кузове. Шоссе, соединявшее аэропорт с окраиной города, имело шесть полос, но походило скорее на караванный путь. В свете наступающего дня по обеим сторонам дороги блестели стекла разбитых машин, мелькали остовы сгоревших танков, останки других атрибутов войны. Выбирая самые примечательные, мы старательно тренировались в их описании. Неожиданно пидди-пидди показался нам языком легкомысленным, кувыркающимся, как озорной мальчишка, и азартно рвущимся вперед — именно из-за неслитности речи, походящей на заикание.

В отеле «Эсперанца», где сотрудники Фонда помощи детям должны были забронировать для нас двухместный номер, нам заявили, что ничего об этом не знают. На радостном от прибытия в родные места пидди-пидди мы начали обрабатывать администратора, который в свою очередь, дабы отражать наши атаки, упорно изъяснялся на почти свободном от акцента французском. Но мы были свежее его, явно изнуренного работой в ночную смену. В ходе словесной дуэли его французский постепенно беднел, в нем вдруг появились даже огрехи, и наконец наш визави согласился приготовить для нас две комнатушки под крышей. Однако мы, треща на пидди-пидди, продолжали настаивать, что заказ должен быть исполнен, и постарались помучить крайне раздраженный слух администратора, пересыпая нашу речь словечками из местного диалекта. Неожиданно он вспомнил, что телефонная связь с заграницей какое-то время была нарушена. Порылся в решетчатой корзине с ворохом скомканных распечаток сообщений, поступивших по телефаксу, и нашел нужный лист, взглянуть на который он нам не дал. Однако искаженный помехами текст якобы все-таки поддавался прочтению, и тут же выяснилось, что для нас забронирован люкс в южном эркере.