Либитина (СИ)

Теперь ко мне повернулись все. А я поочередно разглядывала их: невозмутимого /и незнакомого мне/ Дивелли, хмурящуюся, но доброжелательную Майю, холодно приподнявшую бровь Семель, усмехающегося, как обычно, Митто.

Любопытство - да, и еще немного дразнящего осознания опасности, - вот, что читалось на их лицах. Страха от неминуемого возмездия не было ни в ком. Все они были в полной мере... твари. О, я бы всецело согласилась с охотниками, пожелай они убить самым жестоким способом кого угодно тут.

- Я узнала ее, Гедеон, только после твоих слов, - заметила Семель. Став вампиршей, она вновь обрела царственную красоту и стать. Алое платье, коралловое ожерелье на шее, темно-красные губы, рубиновые искорки шпилек в волосах: здесь были все оттенки красного, все оттенки крови. Я не удивилась тому, что она не сразу узнала меня. Хотя мы обе были carere morte, теперь мне уже не удалось бы сыграть роль двойника Королевы. Проклятие Макты высветило, усилило в нас личные черты, сделав Семель прекрасной как богиня любви и неживой как статуя, аристократкой, а меня низведя - или вознеся? - до лесной дикарки, в чьих волосах запутались веточки и листья, с тяжелым взглядом и грубым голосом старой ведьмы.

- Когда вы успели стать carere morte, Ариста? - заинтересованно спросил Митто, лучезарно улыбаясь. Я не сдержала ненависть, коротко глянув на него. Эта ненависть должна была пронзить стрелой навылет его тело, но лощеный красавец не повел и бровью, и стрела боли возвратилась ко мне, ударила в грудь. Я промолчала, только болезненно оскалилась. Молчал и Нонус на других концах нитей моих ощущений. Вампир был спокоен, он методично двигал кукол по городу, стараясь быть в курсе всех событий. Только моя ненависть слабым эхом взрыва ударила его, разбудила собственную боль - я чувствовала эту тонкую ледяную струю, влившуюся в мощное течение эмоций нашего моря. Я тихонько тронула ее, и перед глазами вдруг сверкнула картинка складского помещения дома Нонуса. Там на скамье сидел какой-то незнакомый смуглый старик. Он молился, покачиваясь в ритме фраз, и на этот ритм накладывался другой, от которого чуть подрагивала поверхность мысленного моря, - отпечатки иных воспоминаний.

- Кого ты держишь на складе? - я почувствовала тревогу.

- Эту часть моего плана тебе не нужно знать, - тускло заверил вампир.

- Ты ненавидишь его также сильно, как я пятерку. За что?

- Помолчи, моя болтливая Королева! - рыкнул он. А Хонор Дивелли заговорил что-то и волей-неволей пришлось вернуться к собранию.

- Гедеон, ты уверен, что Фламма взяла именно ту, которую называют Лесной Старухой? - усомнился военачальник Макты. Превращением в carere morte Дивелли еще увеличил суровость и внушительность, так что под шлейфом вампирских чар казался самим богом войны. Но ненависть при взгляде на этого carere morte не просыпалась, может быть, потому, что мне ничего не было известно о степени его участия в трагедии Антеи и Хонор никогда не считался ни другом, ни врагом семьи Эмендо.

- Уверен. Диосы не ошибаются, - Вако усмехнулся. - Для дополнительной уверенности, Хонор, можешь осуществить обмен кровью с ней. Впрочем, давайте, наконец, дадим слово нашей гостье!

Я скрестила руки на груди:

- По какому праву вы разрушили мое северное убежище? - хмуро спросила я, перебегая взглядом с Вако на Митто и Семель и ощущая в это же время, что через меня в бесстрастные лица старших вампиров всматривается Нонус. - Что вам нужно? Вы уже забрали у меня все!

- Значит, вы и есть Лесная Старуха. Отлично, - Вако подался вперед, оперся локтями о стол, сложив пальцы домиком. - Знаете, леди Эмендо, я все-таки попытаюсь заслужить ваше расположение. Прежде всего, примите наши соболезнования в связи с гибелью дочери. Пусть они опоздали на пятнадцать лет, боль отрекшихся от смерти сильна всегда как в первый день. Признаю, что сам принял некоторое участие в этой истории, как и все, здесь присутствующие... - знакомые успокаивающие бархатные нотки в его голосе вызвали еще одну молнию ненависти, опять пронзившую грудь мне, а не непоколебимому Вако. - Я тогда хотел обратить тварью вас, а не Антею: мы стараемся не приносить в жертву детей. Но случилось так, что часть проклятия Макты оказалась у вашей дочери. Дальнейшее сделали охотники.

- Я предупредил Антею, чтобы она поскорее покинула родительский дом, - сообщил Митто. Он ухитрился согнать с губ вечную усмешку, вот только ее искорки остались в глазах. - Я хотел сохранить это свое создание, оно получилось таким... милым. Но в назначенное время к месту нашей встречи Антея не пришла.

- Мне не нужны ваши соболезнования. Они искренни также, как облик carere morte, - хрипло от жгучих жал ненависти в груди сказала я. - Зачем вы привезли меня сюда?