...Либо с мечтой о смерти

— Так-таки и не знаете? А если подумать, проанализировать отношения с близкими родственниками и друзьями? Был ли кто, кто вас любил и в то же время ненавидел? Или тот, кого любили и ненавидели вы сами?

Я подался вперед, открыв рот, но доктор осадил меня:

— Не сомневаюсь, Норди, что вы догадались, но мне нужно, чтобы озарение посетило Юдит. — Он опять повернулся к ней. — А может, кто-то из близких пытался вас убить, но, к счастью, не получилось?

— Да. Вот и озарение, второе за вечер. — Юдит тихо засмеялась. — Такой человек был и есть: ненавидел, любил, дважды чуть не убил. Мой отец.

Глава 22 ИСПОВЕДЬ МАРЫ

Она опять пришла ко мне неожиданно. И как же оказалась некстати!

Я сидел в своей избушке, мрачно прихлебывая крепкий чай, оглушенный, потрясенный услышанным и увиденным на сеансе. Нынешний отец Юдит, будучи в прошлом любимым сыном, застрелил ее из ружья. Может ли такое быть? Не сон ли это, не бред ли перекормленного эзотерикой и уставшего от медитаций мозга?..

Слегка переварив ужасное открытие, я осознал, что боюсь сеанса, который обещал провести доктор со мной. Боюсь до паники, хоть и жадно мечтаю получить ответ на свой главный вопрос: о ней, о той, что сейчас живет на земле моей дочерью. Сумею ли из невнятного бурчания на диктофоне определить, что за роль играла в моем прошлом та, что дороже всего остального мира? А вдруг история окажется столь же страшной, как и у Юдит? И как же с этим жить потом…

Впрочем, жить-то совсем недолго. И я готов к не к одному, но к десяткам сеансов, лишь бы узнать истину. А страх… наступим ему на горло.

И тут, вклинившись в мои душевные бури, явилась она.

Не постучав, лишь слегка поцарапав дверь и тут же распахнув ее. К счастью, я был одет и даже причесан — не успел еще расслабиться перед сном. При виде гостьи от неожиданности поперхнулся чаем. Мара рассмеялась, низко и бархатисто, по-своему истолковав мою панику, и потрепала меня по плечу, оцарапав сквозь тонкую ткань рубашки ногтями, покрытыми ярко-лиловым лаком.

— Бедненький! Нельзя же так — можно захлебнуться. Не бойтесь: на этот раз я пришла по вашу душу, а не по ваше тело (не столь уж привлекательное, говоря откровенно). Мне нужен иной ваш орган, чем вы подумали, а именно — уши. Два чутких внимательных уха. Я хочу выговориться.

Одета она была как всегда нарядно и соблазнительно: в длинное шелковое платье. Ткань почти светилась, а переплетение голубых, синих и лиловых полос и спиралей вызывали слабое головокружение. На полной шее блестел тройной ряд прозрачных голубых камней, похожих на сапфиры. Пальцы щедрее обычного унизывали перстни. Интересно, по какому поводу нынче праздник?

— Как я понимаю, вопрос, желаю ли я быть парой ушей и впитывать ваши исповеди, не стоит? — Я хмуро кивнул ей, отставил недопитую чашку и вытер губы салфеткой.

— Не стоит, вы совершенно правы. — Она уселась напротив, положила в чистую чашку пакетик чая и налила кипяток. — Почаевничаю с вами, пожалуй. С чаем как-то уютнее.

— Вряд ли сейчас из меня получатся уши хорошего качества. Вы же знаете, я только пришел с сеанса глубокого погружения Юдит. Результаты оказались столь ошеломительны, что…

— О, ничего не хочу слушать! — она помахала ладонью. — Если мне станут интересны ваши впечатления о сеансе, я справлюсь у Роу или приду сюда в очередной раз. Сейчас моя цель иная. Хорошо, раз вам не нравится образ чутких ушей, заменим его другим. Когда выговоришься, испытываешь немалое облегчение, не так ли? Как при мочеиспускании после длительного периода терпения. Вам не нравится и этот образ, образ ночного горшка? Потерпите. Для вас наш сегодняшний разговор тоже окажется небесполезным.

Я смирился, проглотив оскорбление. Терпеливо вздохнул и приготовился слушать. А что еще оставалось? Говоря по правде, было и впрямь любопытно, что собирается излить на меня потрясающая, во всех смыслах, женщина.

Что ж, побудем ночным горшком. (Надеюсь, по крайней мере, он фарфоровый и изящный.)

Поначалу Мара долго разглагольствовала о разных видах любви. Она много любила, страсти проснулись в ней рано, лет в десять. Но сильнее всего полюбила три года назад. Влипла, как девочка, попала в плен, из которого не выбраться:

— …Совсем мальчишка — загорелый, зеленоглазый, чернявый. Длинные ноги, узкие бедра — полный набор. Красив, как глянцевый постер. Испанские мужчины недаром считаются самыми красивыми из европейцев. Вот, взгляните! Срециально прихватила для вас, чтобы не выглядеть голословной, — она вытащила откуда-то из складок платья фотографию и протянула мне.

Юнец с темными волнистыми волосами и наглым взором прозрачных глаз. Черты лица правильные, ничего не скажешь. И брови-ресницы угольно черные. Но и только.