...Либо с мечтой о смерти

— Вы меня плохо слушали, Юдит. Я не могу дать или не дать ей свободу — она берет ее сама. И пользуется вволю. Да, рано или поздно она угомонится: с набором венерических заболеваний, а то и с ВИЧом, истасканная, выглядящая на десяток лет старше своего возраста. Слава богу, я не увижу ее такой.

— Вы говорите, как нудный и скучный взрослый. Вы забыли собственную юность — так бывает в девяноста случаев из ста. Но попробуйте вспомнить! Попробуйте посмотреть на жизнь вашей дочки как на дивный танец.

— Что же в нем дивного? — усмехнулся я с горечью.

— Всё: раскованность, свобода, радости секса, буйство фантазии. Представьте, что это танцует не девушка, а богиня Кали. Смотрите — только не снизу, не сбоку, а с вершины горы. Да-да, с вершины высокой горы! На этот великолепный танец вседозволенности, свободы, распущенности, любви. Пусть даже танец саморазрушения и самой смерти. Это красиво, это захватывает. Вы ведь не можете танцевать вместе с ней? Не можете — значит, не вправе пытаться остановить его или видоизменить, превратить в чинный менуэт или старомодный вальс. Любую помеху она снесет со своего пути, как смерч, как танк. Вы же сами сравнивали ее с танком! Как богиня Кали, гремящая ожерельем из мужских черепов. Просто смотрите с вершины горы!

— Дело за небольшим: вскарабкаться на эту самую гору.

— Да, это нелегко. Но попробуйте! На свое унижение, боль, отчаянье — тоже смотрите с вершины горы. На свою ярость и ненависть. Попробуйте, у вас получится!

— Глядеть с вершины горы на ее пляску и на свою тряску… На ее цветение и свой распад… На ее свободу и на свою смертельную, унизительную зависимость…

— Да, поскольку что еще остается? Не можешь плясать сам — смотри, как танцуют другие. Не можешь гореть сам — любуйся чужим огнем.

— Неплохо сказано. Что ж, будем считать, что остров Гиперборея и есть моя вершина горы. Недаром он расположен в высоких широтах.

— Нет. Это неправильно! Вы совершили большую ошибку. Отсюда вы ее не увидите.

— Значит, увижу через несколько дней или недель. Оттуда.

— И оттуда вы ничего не увидите.

Последнюю фразу Юдит произнесла еле слышно. Воодушевление схлынуло. Казалось, горячая речь отняла все силы.

— Простите, Юдит. Все-таки я расстроил вас своей ненужной исповедью.

Она не ответила. Смотрела на океанскую гладь. Лицо было усталым и немолодым. Какие семнадцать? И даже не двадцать девять: казалось, она жила долго, очень долго и очень трудно.

Наконец, когда стал ощущать себя совсем неловко, Юдит заговорила.

— Зря вы приехали сюда. Вам бы потерпеть еще годик-два, и дочка угомонится. Выйдет замуж, станет подбрасывать внуков на выходные, и снова начнутся сказки, песенки и проделки полтергейста. А то и приведет мужа в дом — какого-нибудь волосатого бродягу или музыканта. И вы его накормите, отмоете и обогреете. Возвращайтесь!

— С острова Гиперборея не возвращаются. Даже передумавшие умирать.

— Ах, да. Я забыла.

Она снова ушла в себя.

— Юдит, — позвал я после долгой паузы, — объясните мне, ради бога, к чему ваша горячая речь? Будь вы на большой земле, иное дело. Но ведь вы сами выбрали добровольный уход, как и я. Отчего же вы меня отговариваете от этого шага? Как вас понять?..

— Очень просто: всё это вам говорила моя внешняя субличность: умненькая и социальная, сострадательная и сопливая. Отучившаяся два года на психолога, пока не поняла, что всё это лажа и хрень. А моя суть, моя основная натура говорит сейчас: всё правильно. Вы сделали единственно верный шаг. Я вас понимаю и поддерживаю.

Я был ошарашен и не сразу смог выдавить ответную реплику.

— Юдит, может, вы теперь расскажете о себе? Будет только справедливо — ведь я практически вывернулся перед вами наизнанку.

— Почему нет? — Она пожала плечами. — Как-нибудь расскажу.

Глава 10 ВИЗИТ ДАМЫ

Сегодня вечером после групповой медитации испытал шок. Не простой, а с эротической окраской. Вот уж чего совсем не ожидал от жизни на Гиперборее!

Я принимал душ у себя в домике, когда без стука или голосового предупреждения в ванную комнату зашла дама. (Ни домики, ни помещения в них не запираются — черт бы побрал местные порядки, схожие с порядками психиатрических клиник!)

Увидев ее, застыл по-дурацки. Полотенце было неблизко — рукой не достать. Меня прикрывали лишь теплые струи. Облачение незваной гостьи было немногим серьезнее: лиловый полупрозрачный пеньюар. (Верхнюю одежду, как видно, сбросила при входе.) Копна черных волос, ярко накрашенные губы. Узнал тут же: незнакомка, что гарцевала на вороном жеребце в компании с Юдит.

Гостья рассмеялась, негромко и гортанно (представляю, какое уморительное зрелище являл я собой: голый, мокрый и ошарашенный), и шагнула ко мне под душ. Вода облепила одеяние вокруг тела, обнаружив в подробностях большую грудь, тяжелые низкие бедра. От ужаса я потерял дар речи, а, обретя его, стал заикаться:

— П-попрошу вас в-выйти!..

Дама усмехнулась плотоядно и провела кончиками пальцев по моей намыленной спине.

— Ух-ходите н-немедленно!!!