...Либо с мечтой о смерти

— В опыте других специалистов таких воплощений меньше, но тоже встречаются, — послушно забубнил Кристофер. — Самое интересное, по словам практиков, зооморфные воплощения: тело животного, психика человеческая. Кто-то вспоминал себя домашней кошкой, чье основное занятие — часами сидеть на подоконнике с видом на улицу, где проезжали телеги и тарантасы и играли в пыли оборванные мальчишки. Кто-то был ящерицей и хорошо запомнил тепло и запах нагретых на солнце камней, и страх, вечный страх быть съеденным птицей. Явно эти души были наказаны — опусканием вниз на несколько ступенек эволюционной лестницы. Интересно, за что?

— Да уж, и впрямь интересно! — громко и саркастически возгласил Ниц. — Бывшие каннибалы, должно быть.

— Упомянутый мной гипнотизер, — бесстрастно продолжал лектор, — считал, что в чередования человеческих и нечеловеческих воплощений лежит не принцип воздаяния, но скорее фактор эмоциональной напряжённости, тяжести прожитого воплощения, после которого следует относительно спокойная и гармоничная жизнь в нечеловеческом теле.

— Ничего себе спокойная и гармоничная! — возмутился Джекоб. — То есть это, может, и верно для домашних кошечек-собачек, чью шерсть ежедневно расчесывают, а ушки моют шампунем. Но для зайца, чья недолгая жизнь — вечный страх и стремление спрятаться? Для упомянутой ящерицы?.. Для ежика, несчастнейшего из всех зверюшек, который не может даже почесаться, немилосердно кусаемый блохами?

Упоминание ежика заставило Юдит и меня улыбнуться. Ниц же скорбно покачал головой, как видно, представив ежечасные мучения невинной твари.

— О собаках и крысках Павлова и говорить нечего! — все больше горячился русский. — Главное же — утверждение вашего гипнотизера напрочь отвергает закон кармы, логическую целесообразность того или иного воплощения. Бред, бред полнейший и несусветный!

— И какова эта логика, как вы думаете? — спросил Роу, обведя взглядом группу. — За что?

— Можно пофантазировать, — подключился я к обсуждению, становившемуся все более оживленным и страстным. — Быть может, в ворон, обладающих острым интеллектом, чувством юмора, стремлением озорничать и хулиганить — воплощаются озорники и юмористы, любившие пострелять этих птичек на досуге. В собак, кошек и крыс Павлова — те, кто с увлечением ставил над беспомощными животными эксперименты: чтобы побыть в их шкуре и понять нечто важное уже на своем опыте. А в злющих-презлющих сторожевых и бойцовых псов — тратящие столь ценное человеческое бытие на злобу, месть, черную зависть.

— Прекрасно, Норди, — похвалил меня психоаналитик. — И остроумно, и убедительно.

— А знаете, среди моих знакомых, пожалуй, есть парочка, кто почти наверняка в следующий раз облекутся шерстью, — заявил Джекоб, усмехаясь задумчиво.

— Очень интересно! — откликнулся Роу. — А поподробнее? Надеюсь, это не кто-то из здесь присутствующих?

— Упаси Боже! — русский замахал руками. — На Гиперборее собралась исключительно соль земли. Нет. Это две дамы. Одну знал почти 30 лет, с большим перерывом, другую полтора года. Общее в них — стремительное падение, разрушение личности. Изначально одаренные, поцелованные Богом — первая была известным искусствоведом, много ездила по миру, вторая писала неплохие акварели, — они превратили всю многогранность и яркость личности в одну-единственную страсть. Первая — в жадность и скупость, патологическую: Гобсек отдыхает. Вторая — в ненависть, столь же патологическую, что вытеснила из души всё человеческое, превратив личность в злобную карикатуру. Такая вот деградация. Думаю, животное воплощение — расплата именно за такое: за падение с изначальных стартовых высот.

— У кого-то из прозаиков было выражение: «великая душа, легшая ничком», — заметила Юдит. — Пожалуй, соглашусь с вами, Джекоб: родившийся носорогом или землеройкой наказан не за чудовищные грехи, а за перепад высот, за скорость деградации.

— Именно! — кивнул ей Джекоб и щелкнул пальцами. — Инерция падения задает самый естественный в такой ситуации итог: воплощение, соответствующее состоянию сознания в момент перехода, скачок вниз, с совсем крохотными, по сравнению с первоначальными задатками, возможностями. Кошка, ворона, лягушка, крыса, овца…

— Бедные дамы, — скорбно заметил Ниц, понурив голову.

— Заслужили, — безжалостно отрезал Джекоб.

— Пожалуй, и я знаю такую душу, — веско произнес я. — Наделенная при рождении сверх меры: ум, красота, дар сказочника и поэта. И… быстрое и страшное нисхождение в пучины греха, темные и смрадные.

Юдит быстро взглянула на меня. Губы ее гневно дрогнули.

— Какого именно греха? — уточнил Джекоб.

— Похоть. Грубый разврат.

— Ну, страшным грехом я бы это не назвал, — протянул русский.

— А я бы назвал. Впрочем, вы незнакомы с данной особой и вряд ли вправе судить о ней.

— Я не сужу. Упаси боже! Пусть воплощается хоть гусеницей, мне-то что.

— Да, именно гусеницей, — я жестко усмехнулся. — Жадной, похотливой, безмозглой…

— Да прекратите же! — звонко крикнула Юдит.

Роу удивленно перевел глаза с нее на меня и обратно.

— Прошу прощения, меня немного занесло, — буркнул я.