...Либо с мечтой о смерти

— Я ненавижу всё мироздание, от и до, от фундамента и до высот! В моей жизни чересчур много плохого и мерзкого, перебор, излишек — а я ведь не была в прошлом ни Мессалиной, ни Лукрецией Борджиа. За что так сурово наказывать? В чем эта обещанная высшая справедливость?.. Но, будь у меня самая благополучная, самая слащаво-розовая судьба — с мужем-бизнесменом, уютным коттеджем с садиком и бассейном, тремя смеющимися малышами, я ненавидела бы мироздание с его законами не меньше. Если у меня все прекрасно и сладко, а у соседки попал под машину единственный ребенок, или сын-подросток умер от передозы, или мужу дали пожизненное за преступление, которого он не совершал — что мне в моем благополучии?! В целом мир остается мерзким и жестоким. Мир, где органы любви соседствуют напрямую с органами выделения, недвусмысленно символизируя, что любовь есть грязь. Где трижды в день организм поглощает в себя красивое и аппетитное, а извергает зловонное, в чем тоже можно увидеть глубокий символ. Где уродливы новорожденные и отвратительны старики. Я ненавижу этот мир! Я не хочу быть в нем никем, даже бабочкой, даже камнем!..

Голос ее звенел, глаза и щеки горели. Юдит разволновалась еще больше, чем в прошлый раз, когда призывала меня наблюдать за плясками с вершины горы. Я и не подозревал в этой тихоне такой вулкан страстей и столь взрослый, горький и презрительный ум.

— Знаете, Юдит, когда-то давно я вычитал у одного эзотерика-астролога такую фразу: «Когда ко мне приходит человек с очень пораженным гороскопом и спрашивает: отчего? За что? — я отвечаю: ваша душа вам доверяет и потому взяла на себя очень большие задачи». Насколько эта фраза легче ложится на душу, чем жестокое теософское объяснение: плохая судьба? Сам виноват — в прошлой жизни был подонком. Насколько больше она объясняет, чем туманное и алогичное христианское: чем сильнее тебя возлюбил Господь, тем сильнее испытывает. Она дает надежду.

— Моя душа мне доверяет?! — Юдит яростно сверкнула глазами. — О, спасибо ей, большое спасибо моей душе за доверие! Я бы еще поверила в это очередное сладенькое утешение, если б моя душа подбрасывала мне любовные трагедии, разрывы с друзьями, болезни… да что угодно, что мучает, но не унижает. Но мутноглазых зверей-насильников, что подстерегают ночью, как голодные вонючие вампиры? (Если вам интересно, Норди, меня насиловали дважды, и во второй раз тварей было трое.) Но собственного отца, который в детстве загубил мою психику, а в зрелом возрасте дважды пытался убить? Не понарошку, не испугать, а убить. В первый раз, он принялся душить меня, оттого что я без спросу взялась переклеивать обои на кухне, а он мучился тяжким похмельем. Я едва вырвалась и убежала ночевать к подруге. Во второй ударил молотком по голове, в качестве аргумента в споре, и меня выхаживали две недели в больнице. А знаете, Норди, как прореагировала моя мать?

Они требовательно уставилась мне в глаза, ожидая ответа.

— Попробую догадаться… Поссорилась с ним? Заговорила о разводе?

Юдит саркастически расхохоталась.

— Если бы!.. Ни в первый, ни во второй раз ее не было дома. Когда я рассказала о попытке задушить, была громогласна названа лгуньей. Следы на шее объявили несдержанностью моего любовника (которого на тот момент просто не было). Второй эпизод был связан с больницей и вызовом полиции, и объявить его моей выдумкой оказалось трудновато. И знаете, что она сказала врачам, а потом следователю? Я сама, злобная бесстыжая тварь, довела измученного нервного пожилого человека до удара. Сама вложила ему в ладонь молоток и подставила голову! Это вам как?.. Это всё — признаки безмерного доверия моей души? Да будь она проклята, моя душа, в таком случае, как прокляты все на свете садисты и изуверы!

— Юдит, пожалуйста…

— Мы все здесь жертвы! Мы — рестораны, бары, забегаловки, закусочные для бесов. О, как он был показателен, тот внушенный трип, помните? Вас грызли черти, Джекоба дикие звери, а Ница пили насекомые. Милая картинка, пир темных духов!.. Ни для кого нет гарантий: сегодняшний жизнелюб и весельчак завтра попадет под машину или заразится СПИДом, а если он спокойно испустит дух на одре в девяносто лет, не факт, что в следующий раз не родится помойной крысой. Законы кармы не действуют в лоб, вы сами сказали. Мы все изначально прокляты и извергнуты из высших уст, реально или потенциально. Мы все — жратва!

Она резко остановилась и повернулась — на выдохе, на последнем слове. И неожиданно, даже не кивнув на прощанье, понеслась назад. Спотыкаясь о крупную гальку, маша руками, как птица при взлете. И так же неожиданно затормозила и взглянула на меня через плечо.

— Я нисколько не похожа на вашу дочь — и потому не надо на меня глазеть. Не смейте! Ваша дочь влюблена в жизнь, она пьет ее взахлеб, а я ее ненавижу. Ваша дочь — единственная на свете, а таких, как я — тьмы и тьмы. Я песчинка, ничтожество, грубая пища для бесов самого низкого ранга, которые жрут, что попало, не разбирая, давясь и чавкая!..