Личная спецслужба Сталина

— Но в самый страшный и безысходный момент, 22 июня 41-го года, весть о нападении фашистской Германии все же зачитал Вячеслав Молотов…

— Потому что у Сталина началась ангина. Температура 40. Он говорить не мог. Это его самое слабое место — горло. В 48-м, когда на финской границе мы английского резидента брали, я тоже сильно простудился и свалился в горячке. И вождь просидел у моей постели целую ночь.

А врачи Четвертого управления и охрана его в передней топтались, не смея войти. Я ему объясняю: «Товарищ Сталин, нельзя вам тут быть, у вас горло». — «Опять поучаешь?.. Я сам знаю, где мне быть и что делать». Вот такой он был — Чингисхан! А все остальные, кто вокруг, — букашки. Жуков — у того вообще военного образования не было, он краткосрочные трехмесячные курсы кончал.

— Вы и Жукова не любите?

— Я таких коммунистов не знаю. Был у него после Победы секретный обыск на даче, где обнаружили, кажется, шестнадцать норковых шуб, вывезенных из Германии. И еще четыре тысячи метров всякого барахла типа панбархата, сорок редких гобеленов. МГБ этим занималось по приказу товарища Сталина.

— Представляю, что вы скажете про Берию…

— Ничего не скажу: жалкая тварь, сифилитик. Его размазали по стенке, как комара, бывшие же друзья-товарищи, но в войну он сыграл великую роль. Авиация, металлургия — это все Берия. Поэтому ему Сталин и маршала дал, хотя я в принципе был против. И еще одну сказочку развенчаю — по поводу того, что он женщин к себе в особняк насильно отвозил. Ничего подобного: все они — и школьницы, и дамы — ехали к нему по доброй воле и в твердой памяти. И сами с ним там оставались — вот это правда.

Экспонат из охраны

— Воевать я начал в 17 лет. До войны учился в аэроклубе, и одна из маминых пациенток была женой начальника этого аэроклуба. В 14 лет начал с планеров летать, и он мне дал «медвежью программу»: там, где по норме положен был новичку один полет, мне — сразу двадцать.

На фронт я попал несовершеннолетним по личному указанию Сталина; меня в «первоначалку» не взяли, потому что учить меня было нечему — я и так летал лучше всех. Василий Сталин был истребитель, а я — бомбардировщик. Пикирующий бомбардировщик. В 44-м году меня с Малой земли выдернули, после осколочного ранения, и вызвали в Кремль, где учили по индивидуальной программе лучшие наши работники. У меня в друзьях была Аэлита, полковник госбезопасности; в сталинской охране она проработала семь лет. Она еще жива, кстати. Красавица писаная, прелестное создание — я когда ее первый раз увидел в 47-м году, в Зеленой Роще в Сочи, то поразился, что такие женщины существуют на свете. А Саша Джуга еще пошутил: «О, какие экспонаты тут водятся!»

В 22 года, в 48-м, я был назначен начальником аналитической службы сталинской контрразведки. Я был генерал-майором — не по заслугам, а по должности. У меня 11 генералов находилось в подчинении. Сталин мне полностью доверял. Первые три месяца присматривался, а потом подписывал после меня документы не читая. Однажды был такой момент: я сидел и работал, а Сталин зашел. Он говорит: «Ты пиши, а я здесь побуду». Два часа провел рядом, молчал, потом похлопал меня по спине и ушел. Акцент у него был сильный. Вот такой примерно… (Показывает.) Похож?

— Похож.

— Профессор Воскресенская сказала, что отличить мою речь от сталинской невозможно. Потом, у меня же одинаковый с ним почерк. Вещи удивительные происходят. Их ничем, кроме мистики, не объяснишь. Внешне мы в молодости были одно лицо с Васей Сталиным. С ним нас свел Джуга. Отца Василий страшно боялся, за него и пострадал. После смерти Сталина он плакал: «Мне не жить…» И точно: сразу эти сволочи его посадили. Отыгрались на сыне. Я Хрущеву в личной беседе заявил: «Зачем вы так? Ведь у вас тоже дети имеются. Не ровен час, жизнь — такая сложная штука…» Но он его и выпустил из тюрьмы — через год после этого разговора где-то.

— А Яков Джугашвили с Василием Сталиным — разные?

— Вася был хороший человек, добрый, душевный, особенно как выпьет. А Яков — дерьмо. Это не просто так, что Сталин за сына не переживал, когда тот в плену сгинул; была ситуация, после которой я могу сказать, что Якова можно лишь презирать. Но в чем его вина — я рассказывать не стану. И вам настоятельно советую больше меня не перебивать…

И последняя ложь, что мы совершенно не были готовы к отражению гитлеровской агрессии, что по вине Сталина немцы дошли до Москвы, что, несмотря на все донесения разведки, наши границы в июне 41-го были открыты настежь. Это не так.

К началу войны советские Вооруженные силы имели мощного противника, на которого работала вся порабощенная Европа.