Личная спецслужба Сталина

СССР же еще не закончил перевооружение своих сил. И если бы мы выставили наши новые танки под Брестом, то к моменту столкновения под Москвой от них бы ничего бы не осталось. А так, после крушения замысла блицкрига, именно немцы подошли к нашей столице с истрепанной в боях техникой.

Сталин все предусмотрел. На два месяца он сохранил танки и большую часть армии. Вместо того чтобы через две недели штурмовать Москву, немцы были вынуждены вести изнурительные бои в районах Минска, Киева.

А главные сражения Великой Отечественной — Сталинградская битва, Курская дуга — произошли уже тогда, когда технически мы смогли совершить прорыв.

В конце войны гитлеровцы имели против наших 14 тысяч — свои 2 тысячи самолетов; у нас было 11 тысяч танков, а у них — четыре.

Газета «Шварцкопф» тогда писала: «Как будто какой-то невидимый волшебник лепит из уральской глины в любом количестве советских солдат и вооружение»…»

Смерть Чингисхана

— 9 мая я встретил в Москве. К сожалению, это был первый раз в жизни, когда я выпил. В войну я курил только. Был такой табак «Золотое руно», у нас на пикировщиках была прекрасная кормежка, а за то, что я трезвенник, мне вручали лишнюю пачку курева.

Полтора месяца спустя, на Параде Победы, я выпил второй раз: все промокли, потому что пошел дождь, и Саша Джуга меня уговорил глотнуть коньячку. Они налили мне тонкий стакан — и все, больше ничего не помню. Приехал домой — мать говорит: «Ты — сумасшедший».

— Есть мнение, что разведчики много пьют и не пьянеют. Вы же разведчик, то есть контрразведкой руководили..

— Руководил Сталин. Я при сем присутствовал и выполнял его указания. Неплохо выполнял, как говорят. Мы так работали, что нас никто не знал. Есть МГБ, ГРУ, но о существовании нашего аналитического отдела мало кто ведал. Мы должны были подготавливать товарищу Сталину докладные записки о произошедшем в мире и в стране. Жил я не в Кремле. На дачу к Сталину являлся загримированным под монаха, и комендант дачи Орлов докладывал, что приехал монах с Нового Афона — лечить вождя. Являлся я к нему раз в десять дней.

— Это уже чересчур…

— Он стал очень подозрительным последнее время. Инсульт сказался на самочувствии. У него с головой что-то началось. Последние полгода мы не общались, потому что у нас возникли разные взгляды на то, что в стране тогда происходило, — на дело космополитов мы по-разному смотрели, к примеру. Я считал, что все наветы специально идут с Запада, чтобы развалить страну, что нельзя в каждом видеть врага, я был против еврейского дела. Но он даже и слушать меня не стал. Потом, незадолго до смерти, позвонил: «Скоро я тебя вызову. У меня на тебя виды». И все.

— Владимир Михайлович, вы верите в то, что Сталина отравили?

— Нет. Это невозможно. Потому что некому. Просто побоялись войти, когда он упал. По инструкции, существовавшей в охране, никто без его разрешения в его апартаменты заглянуть не мог. На всех стенах были звонки — вот позвонит, тогда можно. Одна только уборщица Матрена Бутусова пользовалась его безграничным доверием и могла с тряпкой ходить где угодно.

Лозгачев, заместитель коменданта Ближней дачи, и Старостин оставили мне свои докладные записки о случившемся. Они до хрипоты спорили о том, кому туда идти, — как смертники. Хотя уже знали, что он там лежит без помощи и без движения. Но это сейчас все распускают языки, что надо делать и как, а тогда Сталин был Чингисханом, ребятки, — при одном его виде все падали. И они войти не рискнули.

— И все-таки его любили…

— Любили. Но и боялись. И то и другое было искренним и от всего сердца. Я в своей жизни два раза только переживал. Когда умерла моя мама и когда не стало товарища Сталина. Такой жесткий у меня характер. Видимо, генетика.

Шашлык по-сталински

Писатель Жухрай ведет меня в кухню, где мясо кипит на плите. Мясо — по рецепту кремлевского повара. С перцем, томатом и травами. Жухрай говорит, что этот самый повар когда-то предрекал ему шикарную ресторанную карьеру. Но какие уж тут рестораны, когда Родина в опасности.

— Извините, Танечка, что я вас немного эксплуатирую, — пододвиньте мне этот стул, пожалуйста, у меня радикулит страшнейший разыгрался…

— Я — Катя.

— Ах да, Катенька. Так на чем мы остановились? Я во всех академиях свои лекции о войне прочитал, там потолки падали. Так мне офицеры аплодировали. Потому что время пришло. Нельзя было допускать, чтобы Союз развалился, и нельзя было допускать, чтобы все границы стали нараспашку, чтобы люди что хотели, то и творили. Надо, надо восстанавливать старые порядки. Я думаю, что это время еще наступит. Если бы Сталин тогда не умер — все бы по-другому пошло. Я знаю, какие у него были планы. На меня и на Джугу. Он преемника себе воспитывал. Настоящего, а не как эти… Кто потом его на съезде охаживал. Суки и перерожденцы. Не успел.

— А что Джуга?