Личная жизнь моего мужа

Вы спросите, почему с наигранным энтузиазмом? Все ужасно прозаически просто. Еще в машине мне вдруг сильно захотелось есть. И пока ехала, мечтала, что дома приготовлю вкусный ужин. И уже решила, что будем все самое любимое. А теперь прощай ужин надолго, пока все это кончится, пройдет ни один час. И лишь тогда нас ждет скромный банкетик. Я сама утверждала меню, так как деньги на него тоже выделила я. Точнее, наш банк с моей подачи.

Мы бросились к выходу. Уж не знаю, с какими мыслями бежал муж, но все мои мысли были только о еде. И мне до сих пор нисколько не стыдно, ибо такова уж человеческая природа. Низкое в девяносто девяти случаев из ста побеждает высокое. Грустно, но ничего не изменить.

Муж вел машину, а я посматривала на него. До чего же он у меня и, увы, не только у меня, красивый, особенно, когда так изысканно одет, и когда уверенно руководит автомобилем. Мне вдруг так захотелось его, что я даже ненадолго забыла про еду, так как была готова отдаться ему прямо в салоне. Да, вот такие грешные мысли посещают периодически вице-президентов банков, да смею предположить и других руководителей женского пола. Да и не руководителей тоже. И было жутко обидно, что приходилось скрывать желание. Единственное, на что я осмелилась, это слегка поправить его прическу. Точнее, я сделала вид, что поправляю прическу, а сама погладила его по голове. Он удивленно посмотрел на меня, так как явно не ожидал подобного поведения с моей стороны. Но ничего не сказал. И на том спасибо, на большее я и не рассчитывала.

В театре муж сразу же забыл про меня, если, конечно, до этого помнил. Он тут же вошел в роль главного действующего лица и стал давать распоряжения, указания. Его голос звучал резко и повелительно. И все, как один, послушно и немедленно выполняли его приказы. Было заметно, как все возбуждены и приподняты.

Я же чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Никто мною не интересовался. Никому я тут была не нужна. Даже противно зажужжала мысль – а не уехать ли мне отсюда? Взять такси и умчатся, куда глаза глядят. Может, я так и сделала бы – честно скажу, не знаю, иногда я совершаю весьма неожиданные поступки, если бы ко мне не подошел он, наш любимый и, как говорили мы в свое время, лучший в мире педагог.

– Здравствуйте, Мария! Или теперь вас следует называть по имени и отчеству?

Меня, как в душевой кабинке, обдало по очереди то жаром, то холодом.

– Что вы, Михаил Яковлевич, для вас я всегда Мария.

– Это очень приятно, – улыбнулся он своей знаменитой на всю страну и некоторые дружественные зарубежные государства улыбкой. Он вдруг взял меня за руку. – Можно с вами немного поговорить?

– Я буду только рада.

– Знаете, Мария, я сюда пришел с большой надеждой. Я всегда считал вашего мужа талантливым. И когда услышал об этой премьере, то решил непременно посмотреть. Для меня это крайне важно.

– Я понимаю.

– Думаю, все же не совсем, – скопировал он свою улыбку еще раз. – Я в отчаянии. Такого кризиса, как сегодня, театр еще не испытывал. Он умирает, причем, стремительно. Причем, убивает сам себя. Убогость и серость буквально заполонили все его пространство. Остались малюсенькие островки подлинного искусства. Теперь, надеюсь, понимаете?

– Начинаю понимать.

– И хочется верить, что сейчас я как раз на таком островке.

– Вы сейчас сами убедитесь в этом!

Чистяков вдруг так близко подвел ко мне свои губы, что я даже подумала – уж не поцеловать ли он хочет меня. Но он всего лишь тихо произнес несколько слов.

– Боюсь разочарования. Даже не представляете, сколько их было в последнее время.

– Могу представить. Но на этот раз оно не последует! – горячо заверила я. – Или я уж совсем ничего не понимаю в театре. Все же хотя и не очень долго я была вашей ученицей.

Чистяков пристально взглянул на меня.

– Именно недолго. Я сожалел, когда вы покинули мой курс. Вы были одной из самых способных учениц.

От изумления я аж вытаращила глаза, ничего подобного я от него в то время не слышала.

– Вы шутите?

– Я говорю совершенно серьезно. Вас ждало хорошее артистическое будущее.

Что-то оборвалось у меня внутри, какая-то веревка или канат. А может, и шнур, вы не скажите, что там у нас, под кожей?

– Я ушла, потому что посчитала себя как раз не способной. Хотя мне сильно хотелось быть актрисой.

– Поверьте моему опыту, в таких вещах я не ошибаюсь. До сих пор корю себя, что тогда вас не остановил. Я исходил из того, что человек должен сам решать свою судьбу. А сейчас я в этом до конца не уверен, иногда он крайне нуждается в чьем-то совете.

Чистяков отошел от меня, а я смотрела ему вслед и не знала, что мне делать дальше. Кто бы мог ожидать, что сегодня вечером я услышу такое. Если бы мне сказали об этом тогда…