Личная жизнь Петра Великого. Петр и семья Монс

Сейчас полагают, что «собор» — это аналог европейского карнавала «праздника глупцов» и «пасхального смеха», привнесенный в Россию из Европы вместе с серьезными преобразованиями.

«Собор» обзавелся собственным уставом, совершенствовалась его иерархия, но за время своего существования он не приобрел никаких новых качеств, оставаясь всего лишь своеобразной формой развлечения. Если из обозрения ботика Никиты Романова выросло желание Петра создать русский флот, «собор» до конца жизни Преобразователя оставался сборищем уродов и отбросов общества. Скорее всего, в создании «собора», как и в развлечениях соборян, проявлялись недостатки воспитания царя, его грубые вкусы и низменные пристрастия.

Евдокия Лопухина, женщина благочестивая, огорчалась и плакала, очередной раз узнав о бесчинствах мужа. Но ее влияния не хватало, чтобы пресечь одно из самых любимых развлечений царя.

Петр придумывал все новые церемонии, отличавшиеся пошлостью и цинизмом. Например, четверо пьяниц, облачившихся в красные сутаны кардиналов, отправлялись в дом князя-папы, называвшийся Ватиканом. Четверо заик гнали гостей в зал папской консистории, где громоздились винные бочки и возвышался трон его всешутейской светлости. «Ты пьешь?» — строго вопрошал князь-папа, пародируя традиции первообразной церкви, и приказывал вливать в гостей немереное количество водки. Сам он тоже прикладывался к любимому напитку. Причастившись таким образом, гости отправлялись в соседний дом, причем предводительствовал Петр, одетый в костюм голландского матроса и увлеченно бьющий в барабан. Следом на бочке, которую тянули четыре быка, восседал пьяненький князь-папа.

Шествие двигалось к галерее, где были расставлены кушетки. Рядом с кушетками помещались огромные бочки, распиленные на две части: в одной находилась провизия; другая предназначалась для естественных отправлений. В подготовке ощущались продуманность церемонии и предусмотрительность разработчика — веда праздник длился три дня и три ночи, и покидать галерею никому не дозволялось.

Вокруг сквернословили слуги, кривлялись карлики и уроды, особенно любимые Петром, который их жаловал и находил очень забавными. Водка, вино, пиво, медовуха лились рекой. Гости поднимали по команде стаканы и опрокидывали их один за другим. Скоро все совершенно теряли человеческий облик, выясняли отношения, дрались, катались по полу, их рвало, выворачивало наизнанку.

Эти празднества назывались «битвой с Ивашкой Хмельницким». Часто застолья переходили в битвы, «такие потрясающие, — писал Куракин, — что было немало смертельных исходов». И здесь тон задавал царь: обезумев от вина, он падал в объятия одного из собутыльников или выхватывал шпагу, чтобы его проткнуть.

Петру, испытывающему пристрастие к пьяным сборищам, хотелось придать своим оргиям регулярный и официальный характер. Он считал, что политический гений и способность употреблять алкоголь в больших дозах у великих людей совмещены.

Первоначально представлявший собой исключительно мужской «клуб», «Всешутейский собор» скоро раскрыл свои двери и перед женщинами. Дарья Гавриловна Ржевская, была широко известна как князь-игуменья «Всешутейского собора»; следующей князь-игуменьей стала цесаревна Ромодановская; третьей назначенной на эту должность — Стрешнева; большую известность как князь-игуменья приобрела и «веселая вдова» Настасья Петровна Голицына. Не принято вспоминать, что активнейшее участие в потешных действах «собора» принимала госпожа адмиральша — Екатерина Алексеевна.

До конца своих дней Зотов ведал личной канцелярией Петра и вместе с тем до последнего дня оставался душой «всешутейского собора». Когда после смерти Зотова в 1717 году происходило избрание нового князя-папы, то его именем уже пользовались как своеобразным символом.

Петр обставил выборы нового князя-папы чуть ли не как важнейшее государственное событие. Он собственноручно писал инструкции и уставы для «собора» — «старался облечь свой разгул с сотрудниками в канцелярские формы, сделать его постоянным учреждением». Разработал два основополагающих документа: «чин избрания» и «чин поставления». Кандидаты на должность князя-папы садились «в особой каморе на прорезанных стульях». Архидьякон, ключарь и протодьякон «собора» должны были «свидетельствовать их крепким осязанием» на предмет мужской полноценности опять же, как при обряде избрания папы римского. После этого освидетельствования кандидатов князь-игуменья Дарья Ржевская, разбитная веселая старуха, раздавала членам «собора» по два яйца для голосования: одно обыкновенное — белый шар, а другое деревянное — черный, а они целовали ее «в перси». Совершенно голые соборянки собирали у голосующих шары. Избранного тайным голосованием князя-папу славили: целовали его руку, держащую кубок Большого орла, потом в задницу, потом «под лоном» и, конечно, пили. Преемник Зотова должен был произносить составленную Петром формулу: «Еще да поможет мне честнейший отец наш Бахус: предстательством антицесарцев моих Милаки и Аникиты, дабы их дар духа был сугуб во мне».