Личная жизнь Петра Великого. Петр и семья Монс

«Весь турецкий поход проводила она на коне, в мужском платье, впереди войск, ночи же под шатром или, не раздеваясь, на голой земле, под открытым небом; в сражениях находилась бок о бок с государем. В минуты тягостные, когда Петр, усталый от борьбы с препятствиями, какие отовсюду предстояли его великим предначертаниям, искал в ее беседе отдыха, увещеваниями, поощрениями, упреком подкрепляла изнемогавшего, пробуждала мгновенно засыпавшую в нем твердость. Екатерина на берегах Прута спасла русское войско. Целя душу супруга, целила и его тело», — писал декабрист А. О. Корнилович, надеясь, что его прославления династии будут зачтены Николаем I.

Считается, что к этому времени Петр принял окончательное решение жениться на Екатерине. Он призвал к себе вдовствующую царицу Прасковью Федоровну и своих сестер: родную Наталью и единокровных Екатерину и Феодосию — и «объявил им свое решение провозгласить Екатерину Алексеевну государыней, причем пригласил их оказывать будущей царице соответствующий почет, а также озаботиться, чтобы в случае какого-либо несчастья с ним ей присвоены были почести, привилегии и доходы, подобающие вдовствующим государыням, как бы она действительно была его женой, хотя ему еще и некогда было совершить надлежащего брачного обряда, который он, впрочем, совершит при первом удобном случае».

А ведь поход начинался так помпезно! Петр вел 45-тысячную армию и громаднейший обоз, переполненный бесполезными ртами. Еще не венчанная, Екатерина сопровождала его с многочисленным гинекеем. Большинство офицеров, особенно иностранцев, также везли с собой жен и детей. Женщины эти ежедневно собирались вокруг будущей царицы. Екатерина наслаждалась грубой лестью и токайским вином. В болтовне, шутках, дурачестве забывались заботы войны.

Однако война сама напомнила о себе.

2 июня Петр, Кантемир и валашский господарь Бранкован встретились в Яссах и заключили военный союз. Кантемир принял гостей с распростертыми объятиями, но кормить армию союзника ему было нечем — он не смог обеспечить запасов продовольствия, а его реальная помощь вылилась в крайне незначительное число солдат. Бранкован сначала колебался, затем перешел на сторону турок и покинул царскую ставку.

На реке Прут русских окружило огромное турецкое войско с великим визирем во главе. Обычно предусмотрительный, в этот раз царь сделал все возможное для своей погибели: остался без съестных припасов, имея в тылу реку Прут, а перед собой 150 тысяч турок и 40 тысяч татар.

«Как рассказывали мне очевидцы, — записал в дневнике датский посол Юст Юль, — царь, будучи окружен турецкой армией, пришел в такое отчаяние, что как полоумный бегал взад и вперед по лагерю, бил себя в грудь и не мог выговорить ни слова. Большинство окружающих думали, что с ним удар. Офицерские жены, которых было великое множество, выли и плакали без конца». Петр еще ранее предложил Екатерине оставить армию и отправиться в Польшу, где можно было в безопасности переждать тяжелое время. Екатерина наотрез отказалась, хотя все ее женщины рыдали и прощались с жизнью, умоляя свою госпожу укрыться в безопасном месте.

Царь на военном совете объявил, что поведет армию в бой, но затем без объяснений отменил свое решение. Он испытал один из самых сильных страхов в своей жизни — страх попасть в плен. С Петром творилось что-то непонятное. «Волосы его вдруг становились дыбом, глаза наливались кровью, изменившееся лицо подергивало в разные стороны, пена у рта, скрежет зубов. Крики, подобные звериному реву, наводившие ужас на самых бесстрашных». По многочисленным воспоминаниям современников, всем было очевидно, что он переживает какую-то душевную муку, переходя от припадков бешенства к отчаянию. Судороги беспрестанно искажали его лицо.

Расположение турецкой армии как будто не оставляло возможности спасения. Отступление стало невозможно. Не виделось другого исхода, кроме плена или смерти.

Если верить многочисленным мемуарам, Петр и на этот раз среди общего бедствия думал лишь о спасении собственной жизни. Он обратился к казаку Ивану Некульжу, надеясь, что тот сумеет провести его с Екатериной через вражеский стан. Другие свидетели рассказывают, что, охваченный отчаянием, совершенно упав духом, он заперся у себя в палатке, отказываясь давать приказания или выслушивать советы, и предоставил Екатерине попытки к общему спасению.

К этому времени относится знаменитое письмо, будто бы адресованное Сенату. В нем он предлагал сенаторам в случае его гибели или плена выбрать из своих рядов самого достойного и передать корону ему. В письме якобы ничего не говорилось о законном наследнике престола Алексее. Значит ли это, что уже в то время у царя оформилась мысль отстранить сына от наследования? Да и существовало ли на самом деле это пресловутое письмо, которое обсуждалось на все лады, но так и не было обнаружено в архивах? Еще одна из тайн, которыми так богато царствование Преобразователя…