Личная жизнь Петра Великого. Петр и семья Монс

В 1710 году Петр отослал Екатерину в Дерпт, в семейство Балк, под присмотр Матрены. Там ее муж Федор служил губернатором. Видимо, царь доверял уму и такту сестры Анны. Может быть, он желал несколько пообтесать мать своих дочерей — поведение и манеры Матрены казались ему верхом респектабельности, — но, возможно, просто стремился, что вообще было ему свойственно, собрать всех близких ему людей в одну кучу, не заботясь об их личных предпочтениях. В данном случае все устроилось удачно. Матрена желала загладить память о своей вине и услужить царю. Она приняла Екатерину как родную — по крайней мере, с тех пор та всегда выказывала семье Балк особенную приязнь.

После победы под Полтавой царь остро нуждался в передышке. Ему нужна была семья, подруга жизни, которая будет делить с ним горечь поражений и радость побед; когда надо, успокоит и пожалеет. В этой роли он видел Анну Монс, которую после долгих размышлений решил простить. Как видно, ни измена, ни длительная разлука, ни явное нежелание Анны быть с ним рядом не имели для него значения. Напрасно Меншиков убеждал царя в порочности и продажности этой женщины, Петр стоял на своем.

Наверное, в Анне было нечто притягательное, что привлекало к ней не только Петра, но и просвещенных и образованных европейцев. «Эта особа служила образцом женских совершенств.

С необыкновенной красотой она соединяла самый пленительный характер; была чувствительна, не прикидываясь страдалицей; имела самый обворожительный нрав, не возмущенный капризами, не знала кокетства, была умна и в высшей степени добросердечна». Такой она виделась немецкому историку Гельбигу. Остается только пожалеть, что он не описал для потомков эту очаровательную женщину.

Ей уже перевалило за тридцать, но она не утратила своей красоты и обаяния. Жертвой ее привлекательности пал немолодой прусский посланник барон Георг Иоганн фон Кайзерлинг.

Удивительно, какую целеустремленность и последовательность проявляла Анна в выборе друзей сердца. Ее избранником снова стал иностранный дипломат, лютеранин, немец. Видимо, отношения фаворитки и посланника были достаточно длительными, поскольку их плодом стал ребенок.

Сентиментальный, упорный и благородный Кайзерлинг как честный человек решил просить разрешения у Петра взять Анну Монс в жены. Кроме того, он искал протекции царя для ее братьев. В ответ на его просьбу царь возбужденно заявил, что «воспитывал девицу Монс для себя, с искренним намерением жениться на ней». Но так как она им «прельщена и развращена», то он ни о ней, ни о ее родственниках ни слышать, ни знать не хочет. Петра поддержал Меншиков, который принялся чернить Анну. Он утверждал, что та — подлая, публичная женщина (Светлейший употреблял более сильные выражения) и он сам развратничал с ней столько же, сколько царь.

Разгорячившись, Меншиков приказал своим солдатам избить Кайзерлинга и выгнать его вон. Бравые служивые с душой отнеслись к делу, отметелили барона и спустили с лестницы. При падении Кайзерлинг получил тяжелые травмы.

Разразился дипломатический скандал. Петр потребовал у Меншикова, чтобы тот принес извинения Кайзерлингу, двух гвардейцев-обидчиков даже приговорили к смертной казни. Но в дело вмешался прусский король и своей властью (но не без ходатайства со стороны Петра) помиловал приговоренных.

Трудно восстановить последовательность событий, старательно скрываемую многими поколениями Романовых. По-видимому, Анна настаивала на браке со своим избранником. Петр «имел низость» отобрать у нее ранее подаренный дом в Москве и далее оказывал давление, чтобы предотвратить этот союз. Анну даже обвинили в шпионстве в пользу Пруссии. Но женщина проявила твердость. Они с Кайзерлингом обручились. В это время дипломат уже был тяжело болен. Венчание происходило, когда Кайзерлинг практически находился на смертном одре.

Баронесса Анна Кайзерлинг стала вдовой, побыв супругой всего около шести месяцев. Мало того, ей пришлось выдержать унизительную тяжбу с братом мужа, претендующего на имущество покойного.

В это время ее поверенными вместо сестры становятся мать и брат. Как видно, генеральша Балк больше не хотела таскать каштаны из огня и рисковать своей свободой и положением ради Анны. «Любезный, от всего сердца любимый братец, — писала Анна Виллиму, — привези вещи и деньги покойного мужа, потому что лучше, когда они у меня, а не у чужих людей». Но брат отчего-то медлил.

Матрена Ефимовна властно приказывала сыну, несущему службу в Лифляндии: «Сделай так, как просит Анна!» А у него были основания медлить. Какие — видно из письма сестры: «Я была до крайности поражена, что ты занял уже до 700 рейхсталеров. Боже мой! Неужели это значит поступать по-братски? Этак ты меня совсем разоришь! Подумал ли ты, сколько слез я проливаю во вдовьем своем положении и сколько у меня расходов. Слезы мешают мне писать. Призываю Бога на помощь, да исправит Он тебя, быть может, ты станешь лучше обо мне заботиться».