Личная жизнь женщины-кошки

– Ты что, что с тобой? Ты… как? Как ты? – спрашивал каждую секунду Постников.

– Как я? Да что же это такое? – простонала Панночка, держась одновременно за сердце, за живот и за горло. Ее снова начало тошнить.

– Где медсестра? – верещал Постников. Я застыла, как в ступоре, не зная, что предпринять. Черная Королева сидела на своем месте так, словно была на троне в средневековом государстве, куда неожиданно пришла чума. Она не шевелилась, ни к чему не прикасалась и даже, по-моему, не дышала, чтобы, не дай бог, не заразиться неведомой хворью. Мы все оказались не готовы к тому, что происходило. Панночке становилось хуже прямо на глазах. Она бледнела, ее губы, кажется, начали синеть. Это было заметно даже через ее красную помаду.

– Чертовщина какая-то, – прошептала я, когда мой Малдер вдруг склонился над Панночкой, бросил по-медицински небрезгливый взгляд на то, что изверг ее желудок, затем Игорь приложил ладонь ко лбу Панночки, потом измерил пульс, сверяясь с часами на стене. И наконец, задал вопрос, который нужно было задать с самого начала.

– Вы сегодня что-нибудь ели, Эльза Германовна?

– Я… да, ела, – простонала она.

– Где? Что именно? Дома? – продолжал допрос Малдер. Панночка попыталась сосредоточиться, часто и неглубоко дыша.

– Нет, в столовой. Я ела в столовой, – выдохнула она.

– Как давно?

– Не помню.

– Она ела в двенадцать, – пробормотал Витя Постников, бледнея. – А что, вы думаете, ее могли там… отравить? – Последнее слово он проговорил почти беззвучно.

– Вы тоже были там? – нахмурился Малдер. – Как вы себя чувствуете? Дайте я посмотрю, – Постников покорно открыл рот, дал проверить что-то в глазах, предоставил пульс.

– Вы вроде в порядке.

– Это хорошо, – бормотал Постников.

– Виктор Аркадьевич, нужно вызвать «Скорую», займитесь этим, – скомандовал Игорь, с беспокойством глядя на то, как посинели губы у Панночки. – Фая, ты была в столовой сегодня?

– Нет, не была, – покачала головой я.

– Уже легче, – кивнул Малдер и принялся обследовать меня, хотя я и не была в группе риска.

– Так, Оксана Павловна, а вы?

– Нет, я не ем в столовых, – скривилась моя начальница.

– Да, да! – кричал Постников, дозвонившись куда-то. – Профсоюзная. Офисный комплекс. Вы… я сейчас распоряжусь, чтобы пропустили. Мы в главном корпусе, на двадцать седьмом этаже. Что? Нет, в сознании. Сейчас! – Постников передал трубку Малдеру. Тот представился и сухим медицинским языком принялся перечислять симптомы Панночкиного предполагаемого отравления, включая какую-то чистую тарабарщину.

– Симптомы мускариноподобные. Бронхиальная секреция. Да, медик. Нет, просто случайно оказался рядом.

– Он что, медик? – переспросил меня удивленный Постников. Я гордо кивнула.

– Что? Пятая? Наверное… тогда да, я сейчас уточню. В любом случае я собирался… Хорошо, – кивнул Малдер, поправив галстук. Затем он прервал связь. Игорь молчал, явно собираясь с мыслями.

– Ну что, они приедут? – спросила Панночка.

– Да-да, конечно, они уже едут, – кивнул растерянный Малдер. – На самом деле… представляете, это уже пятая «Скорая», вызванная в наше здание за последний час. Нужно срочно звонить в столовую. Что именно вы ели, Эльза Германовна?

– Ох, я и думать не могу о еде. Я… салат этот, с китайской капустой и майонезом. И фасоль. Суп, солянку. Еще эскалоп с пюре, – перечисляла Панночка, неглубоко и часто дыша. Я поразилась, как такая тощая женщина может так много есть, но этот вопрос был сейчас вторичен.

– А вы что ели? – спросил мой Игорь тоном заправского следователя. Постников с напряжением принялся вспоминать.

– Я горошек брал. Котлету и кофе.

– Так, значит, это в чем-то одном.

– Что это? – поинтересовалась Черная Королева. Малдер пожал плечами.

– Сальмонеллез, бактериальная инфекция. Трудно сказать точно. – Черная Королева кивнула, а Малдер повернулся к Постникову: – Виктор Аркадьевич, вы не могли бы остаться тут и, если вдруг Эльзе Германовне станет хуже или вы почувствуете какой-то симптом…

– Я вам позвоню, – кивнул Постников. Мы тут же направились к выходу – я, мой Малдер и Черная Королева, поглядывающая на меня с какой-то неприятной смесью задумчивости и подозрительности.

– Я просто не могу поверить, что нас отравили в столовой, – пробормотала я. Но то, что мы увидели, когда добрались до места, исключало любые разночтения. Все говорило само за себя.

Вообще-то столовая у нас была большая, светлая, с блестящими металлическими трубками, по которым мы толкали подносы с разнообразной вкуснятиной. В столовой была отдельная стойка с десертами, имелась и роскошная стальная кофемашина, поклонницей которой я являлась с самого первого дня ее появления тут. И не только я. Вообще, иногда мне казалось, что многие в нашем «Муравейнике» работали, занимаясь какой-нибудь мурой – охранники, менеджеры по продажам, администраторы на телефонах, – только ради того, чтобы один-два раза в день посетить столовую.