Личник

– Вашбродь, не надо взвода. Не выдержит барышня, уж больно она тоща. А вот десятка хватит. Мы, ежели что, и по два раза пройдемся. Там в женской камере удобно будет. Кровать-то есть. Руки и ноги полотенцами, чтобы синяков не оставлять, к спинкам привяжем. Подол в зубы и со всем нашим удовольствием, – казак мечтательно зажмурился, а из уголка рта на бороду выступила слюна и затерялась в волосах.

«Верю, еще как верю, – подумал я, глядя на казака. – Вот кому в театре играть. А может, он и не играет?! В паху-то шаровары топорщатся».

Эстре завороженно уставилась казаку ниже пояса, а Белков, как я отметил краем глаза, с ужасом смотрел на меня.

– И ещё, мадемуазель, если вы думаете, что я пугаю, то вы ошибаетесь. Товарищ Иван, с которым вы наверняка были знакомы, убил мою любимую женщину, а вчера по вашей вине умер человек, которого я уважал, как отца. Поэтому всё, что пообещал, я выполню.

– Это точно, – довольно произнёс Фомин. – Его благородие из казаков. В Приамурье все знают, что Ермак, если что сказал, то обязательно сделает. Ой, извиняйте, ваше благородие.

Я, оставив слова казака без внимания, произнёс:

– Итак, мадемуазель, ваш выбор?

Эстре посмотрела на мою каменную физиономию, лыбящегося в предвкушении Фомина и застывшего в ужасе Белкова и произнесла:

– Я всё расскажу.

– Надеюсь на это. Поверьте, быть просто повешенной и повешенной многократно изнасилованной – это две большие разницы.

Развернувшись, я вышел из кабинета, взмахом руки показав, чтобы Фомин остался в кабинете. В коридоре Савельев и Радиевский вопросительно уставились на меня.

– Она будет говорить, – устало произнёс на их невысказанный вопрос.

Я усмехнулся, выскальзывая из воспоминаний. Показания Эстре нам мало, что дали. Поздняя дочь польского дворянина, участника Польского восстания шестьдесят третьего года, который вовремя смылся во Францию. Там женился. В семидесятом году родилась дочь, которую отец воспитал в ненависти к дому Романовых. Шестнадцатилетней девочкой вышла за француза Эстре, который умер во время эпидемии гриппа. Год назад познакомилась с товарищем Степаном, который стал наставником и любовником. Была отправлена в Хабаровск для контроля выполнения покушения. Когда обе попытки сорвались, самостоятельно приняла решение убить цесаревича во время Рождественского бала. Соблазнила офицера в канцелярии генерал-губернатора, от которого получила пригласительный билет. Кобуру и пистолет получила от своего любовника ещё в Швейцарии для самообороны. Все концы опять сходились в Швейцарию к товарищу Степану. Насколько знаю, им сейчас очень плотно занимаются и жандармы и представители МИДа. Раз до сих пор Белкова и Эстре не казнили, следствие продолжается, а прошло уже девять месяцев.

Награды за предотвращённое покушение пришли с указом императора в конце января девяносто четвёртого года. Наградили всех причастных и непричастных. Агентессы получили медали «За храбрость». Филатьева – золотую с ношением на груди, а Соболева и Лагунова – по серебряной. Кроме того, им были присвоены чины коллежского регистратора, и, соответственно, девицы получили личное почётное гражданство, а Филатьева отдельным рескриптом императора личное дворянство. Этим был сильно расстроен Ромка, который питал в отношении Машеньки Филатьевой определённые надежды.

Мне дали Владимира четвёртой степени, плюс к этому подарили мызу Калитино, которая была в трёх верстах от моих Курковиц. Видимо, императрица решила сделать из меня барина, либо их величества захотели посмотреть, как я справлюсь ещё с шестьюдесятью пятью дворами крестьян, которые хоть и выкупили свои наделы у бывших хозяев мызы, но их не хватало для нормальной жизни.

Управляющий Сазонов был в таком шоке от этой новости, что разорился на телеграмму, которую можно было свести к двум словам: «Что делать?» Ответил: «Готовьте проект по развитию Калитино». Представьте моё удивление, когда в середине марта, за пару дней до отъезда цесаревича во Владивосток в Хабаровск, с этим проектом прибыл Сёмка, который выступал кучером во время поездки к княгине Трубецкой. По его рассказу о его злоключениях во время этого путешествия можно было написать целый роман. Зато у меня появился личный слуга и ещё один ученик, который просто впитывал боевую науку. Должен же быть у меня в имениях хоть один человек, который знает, как держать оружие. Всякое бывает. Александру Ивановичу отправил телеграмму, что проект одобряю, финансирование разрешаю.

Цесаревич, когда узнал, что ему предстоит сватовство к Елене Орлеанской, отправил Элеонору с театром назад в Благовещенск. Потом на три дня заперся с Волковым в своих апартаментах. В этот раз, слава богу, меня миновала чаша сия, которая, судя по тому, сколько бутылок опустело, была бы размером с тазик, а то и больше.