Личник

Трегубов снял папаху и перекрестился. Я с трудом повторил его жест. Правая рука над предплечьем была перетянута куском супони. А само предплечье перебинтовано. Ещё в столице удалось протолкнуть через Черевина и Ширинкина в снаряжение конвоя индивидуальные пакеты. Сделали их просто: из куска марли нарезали полосы, кусок ваты в марлевой подушке. Всё это скатано в рулон и завёрнуто в вощёную бумагу. Без стерилизации, но для сегодняшнего момента практически индивидуальный перевязочный пакет из моего времени был прорывом в медицине. Князь Барятинский перед нашим отъездом на Дальний Восток намекнул мне, что я скоро получу кое-какую денежку от привилегии на данное изобретение и не только на него. Эффективность оказания медицинской помощи в бою с помощью похожего пакета князь оценил при нападении на цесаревича.

Встряхнув головой, отгоняя воспоминания, я скомандовал Трегубову:

– Контролируйте с Петро вход. Револьверы не убирайте. А я пойду, посмотрю, как там остальные.

С остальными всё было в порядке. Мадам Динесс находилась без сознания. Сомлела. Не каждый день тебя убивать собрались. Поручик Чижов был жив. Череп, кажется, у него пробит не был. Во всяком случае, пропальпировав голову Александра Павловича левой рукой, я на первый взгляд ничего страшного не обнаружил. На виске была ссадина и гематома. Кровь практически уже не текла. Экстренных мер к приведению в чувства к этой парочке применять не будем. Очнутся как очнутся. Подошёл к убитому, который хотел зарезать Аглаю Павловну.

«Опыт не пропьешь, – подумал я, глядя на отверстие от пули под левой лопаткой. – Можно даже не контролировать. Жаль, никого живыми не взяли. И вообще, что это было? Какого хрена они на фотосалон напали?»

– Трегубов! Трегубов?! – громко позвал я.

– Слушаю, вашбродь, – заскочил в комнату казак.

– Выйди на улицу, пальни вверх раза два-три. А потом через окно или дверь смотри, только аккуратно. Глядишь, городовые или наш казачий разъезд появятся. Меня позовешь тогда. А я пока посижу, что-то ноги не держат.

– Слушаюсь, вашбродь!

Через несколько секунд на улице раздалось три выстрела, а потом скрипнула дверь. Сидя на стуле, я поиграл пальцами раненой руки. «Слава богу, пальцы работают нормально, – подумал я. – Значит, сухожилия и нервы не перерублены».

В это время в себя пришла Аглая Павловна, вскочив со стула. Заполошно осмотревшись вокруг, она впала в какой-то ступор, смотря на меня пустыми, бессмысленными глазами.

– Мадам Динесс, вы в порядке? Не ранены? – вежливо спросил я.

– Что это было? – как-то отстранённо спросила женщина.

– Нападение, как я думаю, для того чтобы уничтожить снимки. А вот кто это сделал, меня сильно интересует, – ответил я.

– Это Като Сэтоши, – Аглая Павловна показала на труп нападавшего, который мёртвым лежал у её ног. – У него самый большой фотосалон в городе.

– Что здесь произошло? – спросил я.

– Я печатала фотографии в специальной комнате. Поручик Чижов находился здесь, то есть в этой комнате. Здесь же были двое казаков. Потом я услышала какой-то шум, а через некоторое время ко мне ворвался Сэтоши, вытащил меня за волосы в эту комнату. Посадил на стул и спросил, где фотопластины и фотографии из гостиницы. – Динесс начала трясти по всему телу заметная дрожь. – Я ответила, и он замахнулся на меня большим ножом. Я закрыла глаза. Потом грохнул выстрел, и я потеряла сознание.

Я подошёл к женщине и обнял её левой рукой, чувствуя, как Динесс сильно трясётся.

– Успокойтесь, Аглая Павловна. Всё хорошо. Всё закончилось, – начал я лепетать какую-то чушь, чтобы вывести из стресса женщину.

– Тимофей Васильевич, а что же мы такого важного сфотографировали, если такой успешный и обеспеченный человек, как Като Сэтоши, пошёл на разбой и убийство? – спросила Динесс, решительно отодвинувшись от меня.

– Вот и мне это хотелось бы узнать, Аглая Павловна. Очень бы хотелось!

Глава 7 Хабаровск

Вытянув руки вверх, я потянулся, откинувшись на спинку стула. Опустив руки, протёр уставшие глаза. Всё-таки света трёх свечей не хватает для глаз, если много работаешь с бумагами в ночное время. Тем более в декабре темнеет рано. Посмотрев на стопку документов и глубоко вздохнув, я закрыл крышку чернильницы и положил перо.

«Всё! На сегодня хватит, – подумал я и опять с наслаждением потянулся. – Как же задолбала эта бумажная канитель. Ладно, хоть помещение под кабинет дедушка Корф выделил большое. Не приходится ютиться, как в Благовещенске. Да и мебели хватает на меня, Дана, Кораблева и для бумаг, которыми шкафы уже забиты».

После того, как в июне цесаревич и его сопровождение добрались до Хабаровки, была поездка во Владивосток. Что про него можно сказать – город-стройка. Грязь, строительный мусор, шум, гам с мая по сентябрь. Потом флот из гавани уходит на ремонт и зимнюю стоянку в Японию, стройка приостанавливается, жизнь замирает. Видимо, поэтому цесаревич вернулся в Хабаровку, точнее уже Хабаровск. Город по предложению наместника великого князя Николая Александровича переименовали.