Личник

– О вашем знании большого количества языков наслышан, Тимофей Васильевич, – с небольшой грустью произнёс следственный пристав. – Признаться, завидую белой завистью. Для меня изучение в гимназии французского, немецкого, латинского, а тем более древнегреческого было изуверской пыткой. Ну не шли они мне в голову. Еле-еле французский устно более-менее сносно освоил, остальные – лишь бы из гимназии не выперли.

– А мне, Юрий Петрович, признаюсь, языки как-то легко даются. Но это не значит, что я ничего не делаю. Вот сейчас у меня на каждый день план выучить десять иероглифов на китайском и десять слов на корейском.

Произнося это, я достал из левого кармана брюк листок, на котором было изображено десять китайских иероглифов. Затем из правого листок со словами, написанными по-корейски.

– А вечером моя служанка примет у меня экзамен, – продолжил я.

– Интересный способ изучения иностранных слов, – Банков покрутил головой. – Надо попробовать с немецким. Подтянуть его, так сказать. А по поводу вашей служанки, Тимофей Васильевич, я, как более старший товарищ, хотел бы посоветовать не особо показывать окружающим ваши более чем близкие с ней отношения. Не то у вас теперь положение в обществе. Извините-с, если что не так сказал.

Коллежский асессор левой рукой сделал как бы такой извиняющий жест, что, мол, лезу не в своё дело, после чего зачерпнул из розетки варенье, отправил его в рот и запил чаем. Я молча повторил за приставом телодвижения с ложкой и стаканом, получив наслаждение от вкусного варенья из ягоды красники, или, как её ещё называют, клоповки и крепкого чая.

– Я всё понимаю, Юрий Петрович. И если честно, то по этому вопросу жалею, что занял такое место в обществе, – медленно произнёс я. – Лучше бы я остался простым амурским казаком.

– Даже так, Тимофей Васильевич?! – Банков сочувственно посмотрел на меня.

– Именно так, Юрий Петрович! Именно так! Два одиночества, нашедшие друг друга.

– Сочувствую, Тимофей Васильевич, но думаю, что вы сможете решить и эту проблему с вашим-то везением, – пристав поддерживающе улыбнулся мне.

– Решим, Юрий Петрович. Как-нибудь решим, – я выдавил из себя оптимистическую улыбку. – Но всё же вернёмся к моему вопросу. Как вы из рассказа мужа Ермиловой сделали вывод, что её убили?

– Про то, что тело Ермиловой нашли в том положении, при котором она не смогла бы получить такое повреждение височной области, и размер раны, который соответствует сильному удару, я вам уже говорил. Но это всё выяснилось позже. А уже первые слова, которые мне сказал Ермилов, дали мне основания для вывода, что, вероятнее всего, было совершено убийство, – Банков сделал паузу, как бы давая мне возможность задать вопрос.

– И что это были за слова? – спросил я, оправдав надежды коллежского асессора.

– Жена вышла из дома одетой в меховой сокуй с капюшоном, меховой капор, и я слышал, как два раза скрипнули ступени, – Банков замолчал.

– Извините, Юрий Петрович, но мне это ничего не говорит. Объясните.

– Тимофей Васильевич, Ермилова из инородцев. То ли якутка, то ли эвенка. Часто дома надевает свою инородную одежду, богато украшенную. Это такой последний крик моды в Хабаровске. Да и в Благовещенске о таком порядке вещей в женском обществе тоже рассказывают, – коллежский асессор усмехнулся, показывая всем видом, что слабый пол не понять. – Капюшон сокуя, вышитый бисером, да ещё меховой капор, также вышитый и украшенный, надетые одновременно на голову, наверное, выдержат удар стрелы. И падение головой о ступени или поручни крыльца точно бы не привело к смерти. Тем более, если бы вы видели крыльцо дома Ермиловых. Там нет ни одного острого выступа и всего две ступени. А разговаривая с мужем Глафиры Петровны, я уже знал, что у неё был проломлен висок. А дальнейшие показания Ермилова, осмотр трупа потерпевшей только подтвердили версию убийства.

В этот момент в кабинет ворвался полицмейстер города Хабаровска.

– Юрий Петрович, позвольте вас спросить, почему я ничего не знаю о розыске преступников, злоумышляющих против наследника престола? – раздражённым голосом и на повышенных тонах задал вопрос Чернов.

– Александр Михайлович, прошу прощения, но я не понимаю вашего вопроса, – Банков поднялся из-за стола и удивлённо посмотрел на своего непосредственного начальника.

– Господин надворный советник, разрешите, я отвечу на ваш вопрос, – сказал я, поднимаясь со стула. – Юрий Петрович ещё не в курсе той информации, которую я довел с утра до генерала Духовского.

– Извольте, хорунжий, – Чернов перевёл внимание на меня.

Получив разрешение, я почти слово в слово пересказал утренний доклад Сергею Михайловичу, добавив к нему только выводы Банкова о насильственной смерти Ермиловой.

– Садитесь, господа. Надо всё обдумать. Всё-таки есть большая вероятность злоумышления на жизнь его императорского высочества Николая Александровича, – с этими словами Чернов начал снимать с себя верхнюю одежду, а Банков освободил своё место за столом и двинулся за стулом для себя.