Личник

– Юрий Петрович, а вы из описания мужа о том, в каком положении он нашёл труп жены, сделали выводы, что Ермилова не могла получить такое повреждение виска? – я смотрел на пристава с любопытством, и мне действительно было интересно, что он мне скажет в ответ.

– Эх, Тимофей Васильевич, как говорится, сам себя не похвалишь – никто не похвалит, – лицо Банкова осветилось задорной улыбкой. – Не буду слишком хвастать, но считаю, что неплохо знаком с судебной медициной. Вы, кстати, в курсе, что о способах определения того, какая рана на теле является смертельной, писал Гиппократ? А после убийства Цезаря его тело осмотрел врач, который установил, что из двадцати трёх ран смертельной была только одна.

– Интересные факты. Впервые о таком слышу, – я был действительно поражён этой информацией.

– О-о-о, Тимофей Васильевич, ещё в тринадцатом веке в Болонском университете судебная медицина была официально признана в качестве специальности. Иоганн Рихтер в одна тысяча восемьсот четвёртом году обнаружил ультрафиолетовые лучи. Но совсем недавно узнали, что в свете ультрафиолетовой лампы более свежий лак выглядит темнее. И что нам это дает, Тимофей Васильевич?

Я смотрел на следственного пристава, который в этот момент напоминал моего учителя химии по кличке Матрас. Это прозвище он получил потому, что лет двадцать проходил в костюме из темно-синей ткани в светло-серую полоску. Ещё он был фанатом химии, и каждый его урок был представлением одного актёра, который вещал о торжестве химии на планете Земля. Несмотря на любовь к своему предмету, Матраса мало кто любил из учеников. Его любимой фразой при выставлении оценки в журнал были слова: «На пять знает химию Бог, на четыре я, на три отличник, ну а вам, молодой человек, неуд». Вот и сейчас я видел перед собой фанатика от науки, но, кажется, ещё адекватного.

– Не могу сказать, Юрий Петрович. А что нам даёт такое свойство лака в ультрафиолетовом свете?

– Это нам даёт, что отреставрированные участки картин и кустарно переписанные подписи на деньгах будут проступать более тёмными пятнами. Это поможет бороться с фальшивомонетничеством, подделками картин. В общем, будущее за криминалистикой. Вам знаком такой термин?

Судя по тому, как мне задал вопрос Банков, это тоже было каким-то новшеством в это время. Поэтому решил притвориться валенком.

– Первый раз слышу, Юрий Петрович. А что он означает?

– Этот термин ввёл мой хороший австрийский друг по переписке Ганс Гросс. По его определению, криминалистика, от латинского криминалис, то есть преступный, это прикладная наука, исследующая закономерности приготовления, совершения и раскрытия преступлений, возникновения и существования его следов, собирания, исследования, оценки и использования доказательств. В настоящее время Гросс разработал систему рекомендаций по расследованию преступлений, которую описал в работе «Руководство для судебных следователей, чинов жандармерии и полиции». В этом году она должна быть напечатана, и я с нетерпением жду её с подписью автора. Ганс – великий человек. Он систематизировал успешные приемы расследования с использованием таких наук, как химия, физика, ботаника, микроскопические исследования и психология. Ганс полностью поддерживает «бертильонаж», это антропологический метод регистрации преступников, основанный на измерении тела человека по одиннадцати параметрам, который придумал Альфонс Бертильон. Также настаивает на введении дактилоскопии. Вижу, не поняли, что это такое.

Я смотрел на Банкова, у которого на щеках заиграл румянец. Речь стала быстрой, прерывистой, более громкой. Жестикуляция усилилась. «Да, настоящий фанатик криминалистики, – думал я, продолжая слушать следственного пристава. – Надеюсь, что его фанатизм и знания мне помогут. Всё-таки отзываются о коллежском асессоре как об отличном специалисте». А Банков продолжал вещать:

– Представляете, Тимофей Васильевич, ещё в одна тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году английский колониальный служащий Уильям Гершель, заставляя индусов удостоверять свою подпись отпечатком пальца, заметил, что у каждого человека отпечаток индивидуален. В восьмидесятом году аналогичный эффект описал в статье в «Nature» шотландский врач Генри Фулдс. В одна тысяча восемьсот девяносто первом году ещё один мой знакомый по переписке Хуан Вучетич предложил в своей лаборатории в полиции Буэнос-Айреса к бертильонажу добавить отпечатки десяти пальцев. А сейчас разрабатывает систему, как проще сравнивать отпечатки. По его мнению, очень скоро дактилоскопия вытеснит бертильонаж, как более удобный способ регистрации сведений о преступниках, – следственный пристав сделал паузу, которой я поспешил воспользоваться.

– Юрий Петрович, вы меня извините, но всё-таки, каким образом из рассказа мужа Ермиловой вы поняли, что её убили?

– Тимофей Васильевич, кроме того, что я активно занимаюсь самообразованием, можно сказать – ещё и являюсь учеником самого Путилина, – произнося эти слова, Банков посмотрел на меня с чувством явного превосходства и гордости за себя.