Личник

– Владимир Александрович, если откровенно, то я тех, кто может так легко убивать женщин и снаряжать бомбы отравленными пулями, вообще за людей не считаю. Отстреливал бы таких, как бешеных собак. Но закон есть закон, – тяжело вздохнув, я продолжил: – Ещё один вопрос, Владимир Александрович. Сколько денег нашли у Белкова? И паспорт у него настоящий?

– Паспорт настоящий. Чему я сильно удивлён, – ответил штабс-ротмистр. – Из показаний Белкова, его ему вручил товарищ Степан. Денег – больше пяти тысяч рублей. Были и золотые соверены. Но в основном кредитные билеты. А к чему эти вопросы?

– Владимир Александрович, больше месяца люди проживают в пансионате в Альпах. Думаю, не дешёвом, и вряд ли нам с вами по карману. Потом путь из Швейцарских Альп через Марсель и Порт-Саид во Владивосток. Если сможем проверить, то наверняка в каюте первого класса. Настоящий паспорт подданного Великобритании. Я не видел, но представляю, что и оружие у Белкова дорогое, если судить по воздушной винтовке Жирардони. Такой экземпляр оружия к раритетам относится, и сколько стоит, я даже не представляю. Здесь Белков проживает не в бедном номере. Имеет наличными пять тысяч рублей. Это моё, да и ваше жалованье за четыре года. А если предположить, сколько Бекхэм-Белков потратил за последнее полгода при подготовке к покушению, то и за все десять-пятнадцать лет выйдет, – я развёл руки в стороны. – Вы представляете, Владимир Александрович, какое финансирование и уровень подготовки данного покушения, если всех участников взять?

– Тимофей Васильевич, вы опять к презренному злату вопрос повернули, – усмехнулся Савельев.

– Владимир Александрович, вы читали воспоминания господина Кравчинского, который убил генерала Мезенцева?

– Это наш любезный Сергей Михайлович? По которому верёвка плачет? – с усмешкой уточнил штабс-ротмистр.

– Он самый, Владимир Александрович. Кстати, закончил Орловский кадетский корпус, потом Михайловское артиллерийское училище, в семидесятом году получил чин подпоручика. После года службы ушёл в отставку. А генерал-адъютанта Мезенцева так же, как и товарищ Иван, убил ударом кинжала. Но я не об этом, – я рукой показал, что понял невысказанный штабс-ротмистром вопрос. – В мае восемьдесят второго в Милане на итальянском языке вышла книга Кравчинского «La Russia sotteranea». Мне довелось почитать её перевод. Полковник Ширинкин поспособствовал. И меня там очень удивила одна информация. Автор описывает, что на Александра Второго готовилось пять покушений с применением динамита во время его обратного путешествия из Крыма в Петербург. При этом Сергей Михайлович упоминает, что работа по прорытию московского подкопа вместе с двумя другими железнодорожными покушениями, подготовлявшимися к ноябрю, обошлась всего от тридцати до сорока тысяч рублей, включая сюда и разъезды. То есть за два месяца Кравчинским, который готовил эти три покушения, были потрачены огромные деньги. Наше тридцатилетнее жалованье. При этом он считает эту сумму небольшой, хотя до этого пишет, что нигилистам-революционерам приходится за каждой сторублевой бумажкой бегать, высунув язык.

– Я читал эту книгу, Тимофей Васильевич. И в курсе, что её очень высоко оценили как за рубежом, так и наши либералы, включая Тургенева и Толстого. Но я не пойму, к чему вы клоните.

– Владимир Александрович, если взять и хотя бы примерно прикинуть, сколько денежных средств затратили революционеры-террористы на свои попытки терактов, не считая всего остального, то получится сумма, которую трудно объяснить пожертвованиями сочувствующих революционному движению людей. А наши погибшие террористы и захваченный Бекхэм-Белков просто вопят о том, что за их спиной стоит государственная машина или банковский капитал, – я резко выдохнул и замолчал.

– Вы хотите сказать, что за революционерами стоят… – штабс-ротмистр замолчал и, взяв со стола золотой соверен, показал мне профиль королевы Виктории.

– Я думаю, что это самый вероятный кандидат. Но на эту тему мы, действительно, поговорим в другой раз. Уже начало смеркаться, а я хочу успеть заехать на кладбище. На похороны не попал, так сегодня бы успеть, не тянуть до завтра.

– Тимофей Васильевич, я вас понимаю. Могу сказать, что похороны и поминки были достойные. Народу было много. Но всё прошло хорошо. Арсений Георгиевич всё отлично организовал.

– Тогда я вас покину, Владимир Александрович, – с этими словами я направился к вешалке.

Выйдя из здания, я взгромоздился на коня и отправился на кладбище. Сторож указал мне могилу, перед которой я простоял, пока окончательно не стемнело. Мысленно просил у Дарьюшки прощения, что не уберёг, не смог присутствовать на похоронах, убийцу живым не взял и ещё множество каких-то мыслей, которые через некоторое время и не мог вспомнить. Кажется, по моим щекам текли слёзы, замерзая на щеках, но я этого не замечал. Только сейчас и здесь понял, что всё – моей Дарьи, моей Куен Ионг, моей «смелой птички» нет и уже никогда не будет.