Личное дело. Правда о самых известных деятелях истории России XX века

Действительно, зам у него оказался замечательный. Еще один член партии с дореволюционным стажем, с 1904 года, Штокман. Он в свое время пытался объяснить Ленину, что нужны профессиональные кадры, что не надо разгонять вообще всех из Временного правительства. Что по крайней мере некоторых товарищей министров — а тогда не было должности заместитель министра, заместители назывались товарищами, — так вот некоторых из этих самых товарищей можно было бы вполне себе сохранить и использовать в работе первого рабоче-крестьянского правительства. Потому что они, по крайней мере, точно знали свою сферу деятельности. Ленину это все было не нужно, поэтому Авилов (Глебов) заступил на пост министра почт и телеграфов. Занимает он свою должность вплоть до решения о создании коалиционного правительства с левыми эсерами, после чего меняет должность наркома на пост помощника директора Государственного банка. То есть, обратите внимание, на все руки мастер. Все мог. Разобрался за год с почтой и телеграфом — пошел руководить Государственным банком. В дальнейшем он будет занимать должности уже второго ранга. Видимо, с банковской сферой тоже не очень получилось. В частности, его отправили наркомом труда на Украину. С 1923 по 1926 год он лидер ленинградских профсоюзов. Один из лидеров так называемой ленинградской оппозиции. Через десять лет товарищ Сталин, который никогда и ничего не забывал, а тем более он не забывал судьбу всех старых большевиков, ему это вспомнит. Но до этого Авилов (Глебов) успеет поруководить Сельмашстроем, а потом станет первым директором Ростовского завода сельхозмашин — Ростсельмаша, производившего знаменитые комбайны. Так что абсолютно безо всякой иронии вклад в развитие нашей страны он все-таки внес. 19 сентября 1936 года его арестуют по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации. 12 марта 1937 года военная коллегия приговорит Авилова (Глебова) к расстрелу. Приговор приведут в исполнение уже на следующий день, 13 марта, а реабилитируют, так же как и многих других, в 1956 году, после XX съезда партии по инициативе Никиты Сергеевича Хрущева.

* * *

Мы с вами проследили судьбы, конечно, не всех первых ленинских наркомов, но общую тенденцию, я думаю, смогли уловить: подавляющее большинство из них не пережили репрессии 1937 года. Здесь можно долго спорить о том, являлись ли они действительно на какой-то момент своей биографии оппозицией Всесоюзной коммунистической партии большевиков и лично товарищу Сталину. Но одно несомненно: никто из них, естественно, не готовил никаких террористических актов против первых лиц страны. Не готовил в силу хотя бы того обстоятельства, что, когда был жив Ленин, в партии действительно существовала очень жесткая, с переходом на личности, полемика. Партийные споры носили горячий характер и могли продолжаться годами. И все ленинские министры привыкли к тому, что они высказывают свою точку зрения и ничто и никогда им не будет за это грозить. Они не обратили внимания на то, что после того как Сталин стал генеральным секретарем Коммунистической партии, сама партия начинает трансформироваться. И от ленинской партии сталинская будет отличаться уже не только названием. Она будет отличаться самой своей сутью — это была уже не партия профессиональных революционеров, которая долгие годы готовила диктатуру пролетариата и военный коммунизм, а партия партийной бюрократии, готовая подчиняться любому слову своего вождя товарища Сталина.

И естественно, что даже попытки начала оппозиционной деятельности внутри такой партии очень жестко пресекались. Старые большевики этого категорически не учитывали. И кроме этого, у них у всех была святая убежденность, что если они знали товарища Сталина еще со времен первых съездов партии, еще со времен первых марксистских кружков, то, вне всякого сомнения, они с ним смогут в любой момент договориться и решить все вопросы. Это было очень наивное заблуждение, потому что они действительно знали товарища Сталина долгие годы. Они действительно бок о бок работали с ним. Это все правда. Только они знали не гениального вождя всего советского народа, великого учителя Иосифа Виссарионовича Сталина — они знали скромного закавказского большевика Кобу, который тогда еще с трудом говорил по-русски с совершенно диким кавказским акцентом. Они знали наркома по делам национальностей, на которого можно было в принципе не обращать внимания, поскольку должность эта была незначительной по тем временам, но надо же было уважить закавказского товарища Сталина. Его и уважили — дали эту должность. И ничего более.