Личное дело.Три дня и вся жизнь

Именно на рубеже начала перестройки и завязались наши связи с Олдричем Эймсом. Вскоре мы пришли к выводу, что согласие на сотрудничество с нами было с его стороны осознанным и искренним шагом. Я долго размышлял над побудительными мотивами его поступка и помимо общих причин, о которых сказал выше, пришел к выводу, что немаловажную роль в развитии контактов с ним сыграли личные качества тех, кто, будучи сотрудниками советских спецслужб и других организаций, изменил Родине и стал работать на США. Эймс хорошо знал их и мог составить о них полную картину. Все эти люди были ущербными в морально-нравственном отношении, склонными к злоупотреблению спиртным, меркантильными, исповедовавшими двойную мораль. Для них Родина, родители, близкие, друзья были мало что значащими понятиями. Не скажу, что все эти люди были карьеристами. Если кто-то из них и был подвержен этому, так опять-таки не потому, что испытывал обоснованное чувство ущемленности, а главным образом потому, что не мог без продвижения по службе удовлетворить свои эгоистические устремления. Некоторые из числа разоблаченных бывших сотрудников КГБ и ГРУ были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны. На последней стадии рассмотрения их дел им было отказано в помиловании, и ни в суде, ни в комиссии по помилованию при Президиуме Верховного Совета СССР на этот счет ни разу не возникали разногласия. Как-то, уже позже, мне довелось поговорить с судьей, имевшим отношение к рассмотрению дела одного из таких лиц. Я поинтересовался побудительными мотивами столь строгого подхода. Ответ был однозначным: всеми осужденными за измену Родине двигало одно — эгоизм, корыстолюбие. Речь не шла о перемене отношения к советской идеологии, о стремлении изменить социально-политический строй в нашей стране или о коренном несогласии с внутренней и внешней политикой. Нет! Тут сомнений у них не возникало, и свои взгляды на основополагающие ценности они не меняли. Характерно, что каждый из них, анализируя в ходе следствия и суда свое перерождение, не находил для себя оправдания и считал, что весь порочный путь к трагическому финалу проделал по собственной вине.

А вот, к примеру, «кембриджская пятерка» советских агентов была совсем другой. Это были люди глубоких убеждений, верные своим идеалам, совпадающим с идеологией и политикой Советского государства, поначалу в одиночку отстаивавшего свои независимость и достоинство, мир между народами перед лицом всего международного капитала. Их вклад в борьбу Советского Союза был поистине уникальным и неоценимым.

Другим был и Олдрич Эймс. Это — цельная натура, человек думающий, ищущий. Он патриот Америки, любящий свою страну, но не воспринимающий политику и методы умножения ее богатства и мощи. Эймс не передавал нам ничего такого, что могло бы нанести ущерб США или раскрыло бы сугубо американские секреты. Он с интересом наблюдал за переменами в нашей стране, верил в миролюбивый характер советской внешней политики. Он отлично знал, кто из числа советских граждан стал на путь сотрудничества с американскими спецслужбами, видел, что они собой представляют, и постепенно пришел к решению помочь Москве. Для него это было непростым, но в морально-нравственном отношении выстраданным и осознанным шагом.

Эймс решился на работу с нами не в одно мгновение. Да и нам поначалу не все было ясно, предстояло убедиться в искренности его намерений. Однако особого труда это не представило, поэтому очень быстро было принято решение не разочаровывать его намеком на недоверие, излишними вопросами, попытками получить от него доказательства честности и откровенности. Очень важно было ничем его не обидеть, а для этого с нашей стороны требовалось в высшей степени филигранное поведение, что и удалось соблюсти.

Должен сказать, что в общем-то мы с самого начала поверили в искренность Эймса, а если у нас и возникали вопросы, то исключительно в профессиональном плане: лишний раз проверить даже то, что, казалось бы, не вызывает каких-либо сомнений. Манера и характер его поступков, высказываний не походили на игру, не были похожи на провокацию. Даже чисто внешние штрихи его общения с советскими представителями располагали к нему, внушали доверие. Любая информация Эймса, каждое его слово находили подтверждение, хотя нередко это требовало немалых усилий, времени и соответствующей проверки. Нами предпринимались самые строгие меры по обеспечению его личной безопасности. Эти меры уверенно гарантировали конспиративность в работе, его надежную защиту в период сотрудничества с советской разведкой.

Анализируя историю дела Эймса, американцы главный упор делали на деньги. Оно и понятно — им было трудно выйти за рамки стереотипов мышления. Но деньги никогда не являлись главным условием его работы с нами. Мы, в свою очередь, в работе с Эймсом делали основную ставку на установление с ним близких идейно-политических отношений.