Личное дело.Три дня и вся жизнь

Эймс — профессионал высокого класса. Сотрудники спецслужб, сравнимые с его уровнем, встречаются не так уж часто. Его разведывательные и контрразведывательные навыки, плюс к этому природные данные часто освобождали нас от проявления конкретных инициатив по обеспечению его и своей безопасности. В значительной мере мы полагались на предлагаемые им условия связи и другие рекомендации.

В работе с профессионалами есть свои плюсы и минусы. И хотя первых больше, хватает и вторых. Во-первых, служба и оперативный работник попадают в определенную зависимость от источника — профессионала, с которым приходится иметь дело. Во-вторых, источник волей-неволей переоценивает свои возможности и со временем теряет осторожность, расслабляется, начинает совершать недостаточно продуманные ходы.

Есть еще одно обстоятельство, характерное для профессионала. Психологически он настроен на то, что выполняет привычные для себя функции, кого-то разрабатывает, проводит разведывательные и контрразведывательные мероприятия. При этом он может упустить из виду, что то же самое могут совершать и применительно к нему.

Я не хочу бросить тень на показания Эймса в ходе следствия и на суде. Он неизменно производил впечатление человека правдивого, и в его положении не было смысла что-то скрывать. Многочисленные комментарии по делу Эймса не содержали даже намека на то, что он изворачивался, уходил от прямых ответов на вопросы, пытался вызвать жалость к себе. Нет, Эймс был и остался выше этого.

Я отнюдь не хочу сказать, что разоблачение американской агентуры в Советском Союзе можно отнести лишь на счет Эймса. Однако без Эймса масштабы разоблачения американской агентуры в СССР были бы иными.

Теперь о двух аспектах провала в связи с Эймсом — сначала с точки зрения американских, а затем и российских спецслужб. Могу нести ответственность за работу с Эймсом до августа 1991 года, то есть за период моего пребывания на посту начальника советской внешней разведки и председателя КГБ СССР. В этот период безопасность работы с источником обеспечивалась надежно и полностью. Во всяком случае неоднократные проверки подтверждали это. До последнего дня, то есть до моего ареста в связи с делом ГКЧП, я продолжал лично курировать работу с Эймсом и строго следил за тем, чтобы проявлялась максимальная сдержанность и осторожность. Таким образом, до этого момента провальная ситуация складывалась для американской стороны.

Эймс был арестован 21 февраля 1994 года в арлингтонском пригороде Вашингтона, что явилось отправной точкой в провальной ситуации уже для российских спецслужб. Когда ФБР напало на след Эймса и сколько они шли по этому следу — вопрос, ответ на который пока не просматривается ни в одной зарубежной или отечественной публикации. Он — в сейфах спецслужб. Версий провала может быть много, даже очень, но две из них, на мой взгляд, маловероятны: случайный выход американских спецслужб на Эймса или его ошибка, неосторожность. Подкинутая в американскую прессу причина провала — чрезмерные расходы Эймса на личные цели — скорее всего, отвлекающий маневр, попытка скрыть истинную причину разоблачения, придумка для наивных. Уровень работы с такого рода агентом, его личные и профессиональные качества с большой долей уверенности позволяют предположить, что в данном случае мы имеем дело с предательством, с выдачей Эймса кем-то из тех, кто имел отношение к работе с ним или каким-то образом получил о нем информацию.

Фамилия агента — это еще далеко не все, чтобы его разоблачить. Нужно убедиться в его измене, неопровержимо доказать ее, и только после этого возможна реализация дела. По времени это требует порой весьма длительного срока. Если агент действующий, работающий, то с доказательной стороной, как показывает практика, дело обстоит проще. Ну а если он догадался, предупрежден и прекратил работу, то все становится значительно сложнее, если вовсе не безнадежно. Когда советские спецслужбы получали сигналы на активно работавших у нас агентов, сроки реализации дел, за редким исключением, были незначительными. Однако есть еще одно немаловажное обстоятельство: держать в секрете факты разоблачения агентуры практически невозможно, особенно после состоявшегося суда. В таких случаях часть агентуры хотя бы на время выходит из игры и, как выражаются профессионалы, «ложится на дно». И тогда неизбежен мучительный, долгий поиск и сложный путь к разоблачению агента. В советской разведке действовало непреложное правило: она никогда не обременяла своих агентов такими заданиями, которые могли повлечь для них хотя бы малейшую опасность. Тем более это не должно было быть исключением для Эймса.