Личное дело

Мне показалось, что я убедил Чебрикова. Он сказал, что обязательно переговорит с Горбачевым, во всяком случае, он разделил мои соображения.

Однако через пару дней вышел указ, а до этого решение Политбюро ЦК КПСС, и вместо Громыко на пост министра иностранных дел был назначен Шеварднадзе.

Позже я много раз вспоминал свой разговор с Чебриковым и очень жалею, что не вышел сам на Горбачева. Правда, особых возможностей прямого выхода на него у меня тогда не было, однако ради такого случая можно было бы попытаться это сделать.

По отзывам товарищей из Министерства иностранных дел, Шеварднадзе очень тяжело входил в дело. Он понимал, что не все вопросы можно решить с ходу, а гордость и самолюбие делали свое дело, и потому он рассматривал проблемы с налета, быстро принимал решения, порой не просчитывая, к каким последствиям они могут привести.

Вот эта черта — быстро принимать решения, не разобравшись во всех деталях и, самое главное, не оценив, к каким последствиям это может привести в будущем, была характерной для Шеварднадзе. Эта особенность превратилась в стиль его работы, распространилась на все возглавляемые им ведомства, что принесло огромный вред нашему государству. При подобном стиле оказывался невостребованным большой интеллектуальный и профессиональный потенциалы коллектива дипломатов, превращавшихся в простых исполнителей, а то и просто созерцателей.

На посту министра Шеварднадзе казался работоспособным, контактным, встреч у него с различными людьми было много. Создавалось впечатление, что он искал решения проблем, правда пренебрегая фактором времени, торопя развитие событий, а это, как известно, в его положении было непозволительно. Ведь иногда есть смысл не торопиться с выводами, а положиться на время, которое само рассудит и разложит все по полочкам.

Проблем накопилось немало, все они были разные, требовался учет различных факторов и позиций многих стран. Огромный объем — отношения с ведущими капиталистическими странами. Советский Союз заявил о желании развивать их, но несовместимость интересов преодолеть куда труднее, чем кажется на первый взгляд, поскольку они нередко носят или объективный характер, или устойчиво субъективный.

Уступки и компромиссы — других посылок справедливого решения накопившихся противоречий в отношениях между странами нет. И вот вместо кропотливого поиска решений, учитывающих интересы сторон, Шеварднадзе, конечно вместе с Горбачевым, инициировал обвальный процесс односторонних уступок, сдачи позиций, точно по пословице: «Лиха беда начало!» Советский Союз снял многие возражения на переговорах по разоружению, дело сдвинулось, однако наши оборонные позиции были в опасной мере ослаблены. По многим направлениями мы не получали конкретных и твердых договоренностей, подкрепленных гарантиями.

С социалистическими странами решили идти врозь в стремлении быстрее развязать международные узлы и прийти к согласию. Социалистическое содружество стало разваливаться, словно карточный домик. Наши друзья начали превращаться в оппонентов.

Шеварднадзе, как министр иностранных дел, был в центре международных событий, всей внешней политики Советского Союза. От него, разумеется, зависело многое, но до определенного времени положение спасало то, что решения принимались коллективно, тщательно обсуждались и опасных сбоев не происходило.

Политбюро продолжало держать вопросы внешней политики в своих руках. Кстати, Громыко считался с высшим партийным органом, и не было случая, чтобы он не прислушался к мнению Политбюро.

В то время кое-кому, и прежде всего Горбачеву и Шеварднадзе, казалось, что дело движется медленно, на достижение договоренностей уходит слишком много времени, если в срочном порядке не пойдем на соглашения, то дальше будет хуже, придется идти на еще большие уступки. Утверждалось, что наша «неуступчивость» мешает развитию отношений с США и другими странами в иных областях, и прежде всего в торгово-экономических.

По сути дела, это был шантаж. И к сожалению, он подействовал.

Шеварднадзе активно занимался афганской проблемой и всячески подчеркивал, что стремится найти путь к ее урегулированию. Вместе с ним я неоднократно посещал эту страну. Удалось глубже изучить обстановку в стране, расстановку сил, всесторонне проанализировать советско-афганские отношения, оценить перспективы развития ситуации в Афганистане и вокруг него.

В результате пришли к однозначному убеждению: надо выводить советские войска и дать возможность афганцам самим решить свои дела, разумеется, не бросая их на произвол судьбы, оказывая им необходимую политическую, военную и материальную поддержку. Женевские соглашения рассматривались как форма урегулирования афганской проблемы, приемлемая для всех сторон. Другой выход в то время не просматривался.