Личное время

– Вот как? – Шитов изобразил удивление, хотя было видно, что удивился он не очень. – Ну, ладно. А где рабов используют, спрашиваешь? Да везде, на всех вредных тяжелых работах, во всех почти странах. Вот недавно мы раскрыли подпольную сеть работорговцев, поставлявшую рабов в одну восточную Независимую губернию, там золото мыли растворами цианидов высоко в горах: выше пяти тысяч – без спецкостюма в таких условиях можно выдержать не больше недели-двух, а в костюме и с респиратором работать неудобно, платить рабочим много надо, и желающих находилось не много. Так вот, рабы там работали без спецкостюмов и вскоре гибли, а на их место привозили других. Мы обнаружили там кладбище – больше тысячи безымянных могил, а во время рейда наши освободили полторы тысячи рабов. И на хлопковых полях там у них тоже рабы работают – женщины, но туда мы пока не добрались – местное правительство там куплено работорговцами. Нам и эту операцию на прииске удалось провести только по специальному мандату ООН. Ты хоть телевизор смотришь? – спросил он.

– Изредка, – ответил Рудаки, а Шитов улыбнулся как-то загадочно и сказал: – Ладно, еще поговорим, а сейчас мне спешить надо – дело еще одно срочное есть. Я тебе позвоню.

Шитов позвонил через пару дней, и они договорились опять встретиться в «Легросе».

– Уютный кабачок ты мне показал, тихий, – сказал Шитов по телефону, – как раз то, что надо для нашего дела.

– Какого дела? – не понял Рудаки.

– Встретимся – расскажу, – ответил Шитов.

Когда они встретились, Шитов вначале был молчалив, отделывался односложными репликами и об ужасах работорговли больше не рассказывал, а когда Рудаки его спросил:

– Ну что, поведаешь о славных делах своей Конторы, как обещал?

Он вдруг сказал:

– Зачем рассказывать – сам все узнаешь. Мы тебе работу хотим предложить, для этого я и приехал, если честно, – правда, он тут же поправился: – Ну и повидать тебя хотел тоже. Так как? Что ты на это скажешь?

– Староват я уже для таких дел, – засмеялся Рудаки, – и потом моя работа меня вполне устраивает: нагрузка небольшая, профессорская и платят нормально… по советским нормам.

После его ответа Шитов надолго замолчал, поковырял вилкой в салате, добыл оттуда маслину, положил ее в рот, пожевал, выплюнул косточку и наконец сказал:

– Твое согласие не требуется – тебе придется выполнить наше задание в любом случае.

– Ну, знаешь, это уже ни в какие ворота! – возмутился Рудаки. – Как это, согласие не требуется?! Я свободный человек, гражданин демократической страны. Что ты несешь?! Твоя Контора слишком много на себя берет – времена уже давно не те.

– Как сказал когда-то Зиновий Гердт, времена всегда те, – произнес Шитов со значением, – задание тебе придется выполнить, иначе сам знаешь, что может быть.

Рудаки хорошо знал, на что способна Контора, а теперь, после развала Империи, и тем паче – никакие местные законы их не остановят: могут убить, но, скорее всего, убивать не станут – он им нужен, но могут сделать что-нибудь его семье: Иве, дочери. Эти сволочи на все способны.

– Не ожидал я от тебя, Толя, такой пакости, – зло отрезал Рудаки, – друг называется!

– Очень многое поставлено на карту, Аврам, – тихо произнес Шитов, – тысячи жизней – они отлавливают бомжей и переправляют куда-то, то ли в Ливию, то ли в Тунис, а оттуда на урановые рудники в Катангу. Отлавливают их здесь, в городе. Есть такой пансионат в Заспе Озерной, типа психушки, называется «Клиника доктора Кузьменко» – это их база, сборный пункт, там бомжам делают загранпаспорта и переправляют, скорее всего, в Тунис, а оттуда в Катангу на рудники.

– А какая моя роль? – спросил Рудаки и тут же уточнил: – Но ты не думай, я соглашаться не собираюсь, интересно просто.

– Твое согласие не требуется, – повторил Шитов, – я же сказал. А что касается роли, роль твоя обычная – внедрение в их организацию. Ты идеально для этого подходишь: знаешь арабский и по-французски кумекаешь – там у них тунисские арабы заправляют.

– А как я туда попаду? – поинтересовался Рудаки. – На бомжа я вроде не похож.

– Ну, это не проблема, – усмехнулся Шитов, – бомжа мы из тебя на раз изготовим.

– Не надо, – возразил Рудаки, – не хочу я бомжем становиться, и вообще, я же сказал, что на это никогда не соглашусь, прошли окончательно мои шпионские годы, достаточно тогда я всякого нахлебался, и вспоминать не хочется.

– Хорошо, – Шитов опять улыбнулся, – это не горит, подумай. Скоро с тобой свяжутся. Но не тяни особенно, – он встал. – Давай пойдем отсюда – мне еще тебе передать кое-что надо.

Они вышли из кафе и молча брели по улице.

– Сквер тут какой-нибудь есть или парк? – спросил Шитов.

– Есть недалеко, – ответил Рудаки, и они пошли в безлюдный в дневное время сквер неподалеку и сели там на скамью.

– Вот, – Шитов достал из своего модного черного портфеля листок тонкой бумаги, похожей на папиросную, и протянул Рудаки. – Прочти и уничтожь.

– Съесть перед прочтением? – усмехнулся Рудаки и взял листок.

То, что он прочел, его одновременно и развеселило, и испугало.