Личность и Абсолют

Именно, для греческой формулы εις ονομα — «во имя» можно найти два еврейских коррелята—be–schem и gеschem, т. е. соединение с «schem», «имя», двух предлогов—бе и ге. Другие предлоги в Ветхом Завете попадаются в этой связи очень редко. Бемер обследует значение этих предлогов с привлечением также и новозаветных текстов и вскрывает значение еврейского «шем». «Шем» всегда существенно для его носителя; оно обозначает самое внутреннее и сокровенное, что есть в вещи. «Шем Иегова» значит «выступающий наружу момент, который делает Иегову видимым и познаваемым» т. е. «то, что ему собственно свойственно и отличает его от всех других лиц и вещей, потому что оно есть выражение его внутреннего, делание видной его сущности». Оно обозначает «указание того, что есть в Иегове», или — «внутреннее, сущность Иеговы» [779]Бемер дает подробный филологический обзор текстов с «именем Иеговы» [780]и дает их классификацию. Из подробностей можно отметить след.

1) Начинается эта книга с того, что автор констатирует, насколько известное повеление Спасителя «крестить во имя Отца и Сына и Св. Духа» послужило поводом и предметом очень многих рассуждений в Церкви. Особенно останавливались на значении слова во (είς). Тертуллиан (De bapt. I 3) переводил это место так: «in пошеп», а св. Киприан (Ер. 73, 5)—«in nomine». В переводах Итале и Вульгате осталось также «in nomine». То же и у Лютера: «in Namen». Тем не менее большинство толкователей стоят за перевод «in der Namen». Но есть и такое понимание: «fur den Namen» (для имени, ради имени). — Лучше всего, для правильного решения вопроса, принять во внимание соображение, какое отношение имело данное выражение к тому языку, на котором говорили во времена Спасителя и Его Апостолов в Палестине.

2) Вот те места Нового Завета, в которых слово 'όνομα употребляется исключительно о Боге и о Христе Спасителе [781]: Матф. 7, 22; 12, 21; Матф. 18, 5; Марк. 9, 37; Лук. 9,48; Лук. 9,49; Марк. 9, 39; Матф. 24, 5; Марк. 13, 6; Лук. 21, 8; Деян. 4, 17.18; 5, 40; Деян. 5, 28; Лук. 24, 47; Деян, 2, 38; Матф. 21, 9; 23, 39; Марк. 11, 9; Лук. 13, 35; 19, 38; Иоан. 5, 43; 12, 13; Еф. 5, 20; Иоан. 10, 25; Деян. 4, 7; Кол. 3, 17; Марк. 9, 38; 16,17; Лук. 10, 17; Иоан. 5,10; 1 Кор. 5, 4; Деян. 9, 27 и дал.; Деян. 16, 18; сн.; 2 Сол. 3, 6; Фил. 2, 10; 1 Кор. 6, 11; Иак. 5, 14; Иоан. 14, 13. 14; 15, 16; 16, 23. 24. 26; Иоан. 14, 26; 1 Пет. 4,14; Марк. 9,14; Иоан. 20, 31; Иоан. 17, 11; Деян. 3, 6; Деян. 4, 12; Деян. 4, 10; Деян. 10, 48; Матф. 28, 19; Деян. 8, 16; 19, 5; 1 Кор. 1, 13. 15; Матф. 18, 20; Матф. 10, 41. 42; Деян. 4, 30; Деян. 10,43; 1 Кор. 1, 10, Бемер выписывает все эти выражения по–гречески. [782]

3) Очень замечательно место Рим. 6, 3 и далее. Здесь имеется в виду такой образ: крещаемый погружается в воду, и это напоминает Апостолу положение Христа во гроб. Положению во гроб предшествует смерть, и оба этих момента (смерть и положение во гроб) соединены самым тесным образом, суть, так сказать, составные части одного и того же акта. Поэтому гроб есть видимое свидетельство ό смерти, и на этом оснований гроб легко может метафорически означать смерть. А отсюда и такое соотношение: кто крещен, тот положен во Гроб Христов или включен (hineinversetzt) в смерть Христову, т. е, поставлен в непосредственное, теснейшее соотношение с умершим Христом. Он как бы сросся (zusammengewachsen) с подобием смерти Его (ст. 5). Вот где основание для появления выражений: βαπτίζεσΟαι εις τον θάνατον Χρίστου Ίησου и βαπτίζεσΟαι εις Χριστόν Ίησουν, «крестить во Имя». Вообще апостола Павла нужно считать первым, кто пустил в ход употребление выражений βαπτίζειν είς τό ΰνομα и βαπτίζειν είς το ίίνομα τινός [783].

4) У многих древних народов, напр. у арабов, была та особенность в способе выражения понятий, что то, что служило для известного лица или предмета внешним обозначением или отличием от других лиц или предметов, являлось выражением внутреннего, в смысле выражением самого существа лица или предмета. Отсюда у таких народов столь частое сильное впечатление, получаемое от всего величественного, светлого, яркого и страшного. И они часто все это обоготворяли. Но евреи сумели пойти дальше и понять, что все это светлое, величественное есть лишь внешнее выражение чего–то внутреннего и высшего [784].