Личность и Эрос

Эрвин Панофски в исключительно интересном труде "Готическая архитектура и схоластика"^[310] показал общность этой исходной позиции, ориентированной на рассудочное исследование истины, которая характерна как для схоластической мысли, так и для готической архитектуры^[311]. Он отметил также полное хронологическое соответствие в развитии схоластики и готики:^[312] "Эта связь носит гораздо более конкретный характер, чем простой параллелизм, и, конечно, она гораздо шире единичных проявлений воздействия схоластических идей на художников: это поистине связь причины и следствия"^[313]. Готическая архитектура есть непосредственное, первое по времени и по существу технологическое приложение схоластической мысли. Это техника, в которой получило чувственное выражение стремление схоластики подчинить истину человеческому разуму, навязать ей новый способ логической организации, принятый в схоластической теологии. В XIII в. впервые в истории изложение и развертывание истины методично организуется путем многочисленных последовательных разделений. Весь текст трактата делится на части, части — на главы, главы — на параграфы, параграфы — на статьи. Тезисы утверждаются путем систематического опровержения антитезисов; читатель постепенно, фраза за фразой, пробивается к полному рассудочному прояснению данной истины^[314]. "Оргией логической последовательности" называет Панофски "Сумму теологии" Фомы Аквинского^[315].

Соответственно, техника готической архитектуры основана на использовании маленьких тесаных камней одинаковой формы. Камни соединяются в опорные столбы; опорные столбы разделяются на пучки полуколонн, количеством равные нервюрам свода^[316]. Четкий ритм опорных столбов и мелизм пучков создают абсолютно прочную каркасную систему, в которой тяжесть материала нейтрализуется через уравновешивание распора стен. Здесь тоже тезисы утверждаются через систематическое опровержение антитезисов, "несущее возвышается над несомым", тяжесть материала нейтрализуется рационально организованным статическим равновесием.

За этой техникой кроется "глубоко аналитический дух, безжалостно доминирующий над конструкцией". Этот дух размышляет, разлагает игру сил на статические диаграммы и пространственно воплощает их в камне^[317], в единстве не органическом, но механическом: в монолитном каркасе. "Наше статическое чувство удовлетворено, но и поражено. Ибо части целого соединяются между собой уже не органически, а механически, напоминая человеческий скелет, лишенный плоти"^[318]. Это такая техника (то есть человеческие воля и разум), которая усмиряет материю. Постройка служит скорее проявлением рассудочной концепции и воли архитектора, чем возможностей материала. Она выражает нравственную подчиненность материи духу, а не "славу" материи, не проявление божественных Энергий в логосе материальных творений.

Готическая архитектура — первый в истории показательный образец антропоцентрической космологии теологов средневекового Запада, представленной в ее культурной, точнее, технологической проекции. На этой космологии базируется все здание западной технологической цивилизации. Каким бы удивительным это ни казалось, связь между теологией и зарождением технократии не произвольна^[319]. Развитие техники на Западе — не просто феномен стремительного научного прогресса, но также конкретное воплощение определенной позиции по отношению к миру. В ней отразились все этапы религиозной эволюции западного человека: подчинение истины разуму, отказ от различения божественной Сущности и Энергий и, следовательно, резкое разграничение трансцендентного и имманентного; трансформация личной связи человека с миром в попытку господства человека над природой и историей. Развитие техники на Западе выражает определенный этос (ибо, как было показано на предыдущих страницах, отношение человека к миру представляет собой исходную этическую проблему)^[320], то есть принципы определенной космологии. Развитие техники предстает как феномен внутреннего отрыва человека от общего ритма космической жизни и в то же время как феномен вовлеченности истории в переплетение устрашающе безличных сил, которые не допускают уникальности личностного человеческого бытия. Об этом свидетельствуют капиталистическая система и ее социалистическая противоположность: здесь происходит отчуждение человеческой жизни в рамках безличной экономики, оказавшейся в ловушке рационалистической конфронтации производства и потребления.