Личности в истории. Россия

16 января далекого 1896 года в Парижской газете «Музыкальный гид» было напечатано: «А. Скрябин! Запомните это имя! Оно еще прозвучит в веках!» Предсказание сбылось. 14 апреля 2010 год мир отметил 95-летие со дня скороспостижной смерти композитора (случайный фурункул на губе и общее заражение крови), а его имя, его творения продолжают звучать в веках и радовать человечество.

Рахманинов. Дорога домой Надежда Макогон

«Свет в зале начал гаснуть. Послышались шаги, наступила полная тишина, многие застыли в оцепенении, чтобы уловить появление на сцене великого маэстро. Рахманинов вышел и твердой походкой направился к роялю. На него обрушился гром аплодисментов. Он сел и на несколько мгновений задумался, в то время как публика, продолжая аплодировать, с почтением рассматривала легендарного музыканта. Его выразительное лицо, на котором отпечатались печали и тревоги многих лет, теперь было обращено к инструменту. Он смотрел на рояль с такой глубокой сосредоточенностью, что в этом чувствовалась какая-то неземная гипнотическая сила. Один из критиков написал тогда: „Этот усталый старик казался Мефистофелем, обожженным собственным огнем и пронесшим на себе тяжесть бесчисленных жизненных тревог. Но из этого мрачного образа вдруг исторглось нечто великолепное и возвышенное“».

Сергей Рахманинов

Американцы любили Рахманинова, боготворили как пианиста, правда, не всегда понимали его музыку. Не понимали они и того, почему этот знаменитый русский так странно ведет себя: сторонится приемов, не любит давать интервью, живет замкнуто, бегает от фотографов… Уважали его личную трагедию – разлуку с родиной, но нельзя же совсем не заботиться о своей рекламе! Правда, в рекламе Сергей Васильевич к тому времени уже не нуждался – его знали все: от президента до простых носильщиков, которые почтительно здоровались с ним на улице.

Все же ореол тайны оставался: слишком виртуозной была его игра, слишком сильное впечатление она оставляла. Сравнение с Мефистофелем кажется неслучайным – живи Рахманинов лет на сто раньше, не избежать бы ему дурной славы великого Паганини. У них и вправду много общего: полжизни в странствиях, вечная неудовлетворенность собой, стремление к совершенству.

О музыке Рахманинова американская критика отзывалась сдержанно: «традиционная русская музыка», то есть много эмоций, мало новизны (то же ранее ставили в вину Чайковскому). Умами владели модернисты. Рахманинов же, сторонясь новых течений, полагался на свое сердце и никогда не изменял себе в этом. «Моя родина наложила отпечаток на мой характер и взгляды. Моя музыка – это плод моего характера, и потому это русская музыка… Единственное, что я стараюсь делать, когда я сочиняю, – это заставить ее прямо и просто выражать то, что у меня на сердце».

«Моя родина»… Он покинул ее в 1917 году, и ни Америка, ни Европа не стали для Рахманинова настоящим домом. Он был верен России до конца: только в 1943 году, за два месяца до смерти, принял американское гражданство, заботясь о будущем своей семьи. Прежней России давно уже не было, сгорела его любимая Ивановка, ушли из жизни многие близкие люди… Но он был верен не прошлому, он верил в будущее России и творил для нее (очень радовался, если его музыку исполняли в Москве), верил в ее силу и чистоту, которую впитал с детства.

Музыка вошла в его жизнь сразу. Все его детские воспоминания связаны с музыкой: за хорошую игру хвалили и осыпали гостинцами, за провинности сажали под рояль.

Семейные традиции должны были сделать из Сергея военного, но неурядицы решили его судьбу в пользу искусства. Его ждала учеба в Петербургской, затем в Московской консерваториях. Москва подарит ему встречи с людьми, которые станут его учителями, – Зверев, Танеев, Чайковский. Но это будет позже.

Для десятилетнего мальчика ближайшим другом стала бабушка Софья Александровна. Лето Сергей проводил в ее имении на живописном берегу Волхова. Полная воля, бесконечная любовь бабушки, красота тихой северной природы… Горький скажет в 1903 году о Прелюдиях Рахманинова: «Как хорошо он слышит тишину».

Вечерний звон новгородских колоколов… «Сергей мог часами сидеть в лодке, прислушиваясь к их странным, призывным, неземным голосам». Через все его творчество лейтмотивом пройдет колокольный звон.

Еще одно впечатление детства. Бабушка в Петербурге часто брала его в храм на службы: «…по молодости я гораздо меньше интересовался Богом и верой, чем хоровым пением несказанной красоты». Придя домой, мальчик садился за фортепиано и играл все, что услышал. Позднее, когда мысли о смысле земного пути и о смерти прочно войдут в его жизнь, он создаст свои «Колокола», как удары набатного колокола зазвучат аккорды Второго концерта. Когда его родина будет переживать страшные времена – войну, в которой не будет победителей, он откликнется в 1915 году «Всенощной».