Личный дневник моей фиктивной жены

— Господи, Ника то здесь при чём?

— Как? Я тебе разве не сказал? Я говорил вчера с Вероникой после того, как увидел Иллариона с Вишней в кафе. — Марго помрачнела, потрогала мой лоб своей ладонью и с досадой выдала:

— Дружочек, да у тебя белая горячка, ты бредишь.

— Маргарита, я трезв как стёклышко и говорю правду, она мне сама позвонила.

— Корф, да не мог ты говорить с Вероникой, мне не веришь, проверь свой телефон. Кроме звонков мне, Олегу, Иллариону, Зинаиде Макаровне и по работе ничего нет. И был звонок от Павла Баршая, который ты удалил.

— И что, мне всё привиделось?

— Надо бы Лёвушкина набрать, по-хорошему сдать твою кровь на экспертизу. Сдаётся мне, тебя чем-то наркотическим или психотропным опоили.

— Конечно, шёл я себе по улице, гулял, и меня под рученьки взяли, вырубили, вкололи вещество неизвестного происхождения, погрузили на тачанку и высадили на остановке? Средь бела дня у всех на виду?

— Вот пусть наш товарищ майор и выяснит, как было дело, проверит камеры, явно ты по дороге засветился. А кровь проверить надо? Это же немыслимо, что ты…в очередной раз страдаешь амнезией.

— Марго, может, меня били? Например, по голове?

— Ага, и отбили все мозги напрочь. Видимых повреждений нет. Но и я — не рентген, чтобы твоё тело отсканировать на глаз и определить, если ли у тебя новые травмы.

— Старые дрожжи тоже могут о себе дать знать.

— Заболтались мы с тобой, ты лежи. Я пойду наберу Иллариона. Потом, если хочешь, приготовлю тебе омлет.

— Нет, благодарствую, я на еду сейчас смотреть не могу.

— И правильно, кровь-то на анализы лучше голодным сдавать.

Маргарита вышла в коридор. А я с головой укрылся пледом, пытаясь своим разрозненным умом что-то сообразить, но ничего не выходило. История всегда повторяется, в этом цикличность нашей жизни. И я — не исключение со своей повторной временной потерей памяти и потерянности во времени и пространстве. Можно бы было позвонить именитому ныне психиатру Антонине Петровне, но сей персонаж увы оказался вымышленным. Если мне и привиделось или приснилось, что я говорил с Вероникой по телефону, то выглядело всё очень даже реалистично, у меня не оставалось никаких сомнений в действительности произошедшего. Да и как можно подсунуть кому-то ложные видения, образы, я недоумевал просто. В наши дни, конечно, можно и в космос полететь, если очень захотеть, но создание иллюзии, изменение моего подсознания казались мне нереальными.

Марго вернулась в ещё более мрачном настроении, чем выходила звонить Иллариону. И я это сразу почувствовал.

— Что-то не так?

— А осталось в твоей жизни хоть что-то так?

— Не передёргивай, я не слепой, слава Богу, на тебе вон лица нет. Кого-то убили? — Я зачем-то пытался робко шутить.

— Почти.

— Эмм, я вообще-то пошутил.

— Плохие у тебя шутки, Корф. Ты поработай над своим чувством юмора. Вокруг тебя люди погибают, а ты юморишь.

— Да о чём ты, Марго?

— Павел…Баршай в реанимации, разбился на машине, его водитель и телохранитель скончались на месте.

— Твою мать! Это я виноват. Чёрт! — Я скинул с себя плед, вскочил с дивана и заметался по гостиной. Паша хотел мне помочь, предостерегал, а сам попал под раздачу. — Всё, мне пора. — Я начал двигать к выходу из квартиры Маргариты, но она меня остановила.

— И куда ты собрался? Чего как с цепи сорвался? Я тебя не гоню, обо всём договорилась с Илларионом. Наша задача теперь: сидеть тихо и спокойно ждать его людей.

— Я не могу у тебя остаться, Маргарита.

— Что за глупости? Что там взбрело в твою затуманенную голову?

— Ничего. Ничего, кроме того, что я всех подвожу под монастырь, несу опасность. Тебе нельзя находиться рядом со мной.

— Мститель меня не тронул тогда, значит.

— Ничего это не значит. Вчера он прошёл мимо тебя, сегодня передумает и тоже…в реку с концами.

— Тьфу на тебя, Алекс.

— Ээээ, говори, что хочешь. Я пошёл. Где моё пальто?

— Я никуда тебя не пущу до приезда Лёвушкина.

— Что ты меня свяжешь и силой будешь удерживать?

— Разумеется, нет. У меня столько сил нет.

— То-то и оно. Маргарит, брось кидаться на невидимую амбразуру и пытаться меня спасти. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

— Алёша, пожалуйста, останься со мной.

— С тобой или у тебя?

— Вечно ты слова переворачиваешь. Можно обойтись без твоих скабрезных неуместных шуточек?

— Фрау Ротенберг, ирония — та малость, что у меня осталась. Если я начну сейчас относиться к ситуации на полном серьёзе, то последствия могут быть плачевными. Поэтому пока живу — я шучу, или наоборот.

— И как Вероника уживалась с тобой? У тебя отвратительный характер.

— Поэтому я тебе и нравлюсь, милая Маргарита. И Ника меня полюбила именно за мой характер. Иногда я вас поэтому не понимаю, вы сами часто себе усложняете жизнь, не ищите лёгких путей.

— Кого это нас?

— Ну женщин.

— Не надо всех женщин сравнивать с нашим ангелом, она была особенной. Я лично предпочитаю стабильную, чёткую, понятную жизнь и мыслю прагматично.

— То есть с тем, что я тебе нравлюсь, ты спорить не станешь?

— Ты уж определись, или я Иллариона страстно желаю, или в тебя влюблена?