Личный досмотр. Черная моль

Все пространство под ней было плотно забито небольшими целлофановыми пакетиками.

— Чулки! — воскликнул Андрей.

— Что вы говорите?! — первым отозвался Юзек. — Откуда они там взялись?

Андрей насмешливо ответил:

— Об этом, дорогой товарищ, надо вас спросить.

— Понятия не имею.

— Тогда вот у этой девушки.

— Я вам что, справочное бюро? — зло ответила Муся. — Кто-то положил, а я отвечай?

— Ладно, разберемся потом.

Андрей чувствовал, как в нем просыпается ответная злость: так нагло, так бессовестно лгали ему в глаза эти люди.

— Продолжим досмотр.

Он огляделся. Черт возьми, да под любой планкой в стене, в утробе любого из кресел, за широкими плафонами ламп — словом, всюду можно спрятать что угодно. Разве все это можно осмотреть? А, собственно говоря, нужно ли? Тут требуется проявить «оперативное чутье», как любит говорить Ржавин.

— М-да, — заметил Ржавин и, кивнув на чулки, с надеждой сказал Андрею: — Вероятно, это не все.

Андрей и сам так думал. Его уже охватил азарт поиска, и чувства все обострились до предела. Он был уверен, что сейчас не пропустит ни одной, пусть самой мимолетной детали в поведении этого прохвоста Юзека и его девчонки-буфетчицы — детали, которая указала бы ему на направление нового поиска. Ведь вот же угадал он, что Юзек не боится за кухню.

Как же ведут себя эти двое сейчас? Девчонка, та не находит себе места, крутится и злится. Еще бы! Ведь за чулки в буфете отвечать ей! Юзек сидит в кресле, как прикованный, с невозмутимым лицом. Ну да, у него же еще болит нога. Он только подошел посмотреть на выдвинутое дно шкафа, потом снова вернулся на свое место. Прошел, хромая, мимо всех кресел и уселся на то, дальнее. И опять вытащил свои накладные. Так, так…

Андрей ощущал такое ликование в душе, так четко работала мысль, связывая воедино какие-то будто сами собой всплывающие детали, что он даже улыбнулся. «Что делает первый успех с человеком!»

Подчиняясь какому-то внезапно возникшему убеждению, он подошел к Юзеку.

— Будьте добры, пересядьте.

— Я вам мешаю? Мне трудно.

— Хотелось бы осмотреть кресло.

В этот момент Андрей уловил все сразу: и тревожную искорку в сумрачных глазах Юзека, и откровенный интерес в глазах Ржавина, и даже мимолетную гримаску испуга на кукольном Мусином личике.

Андрей вынул из кармана отвертку и с подчеркнутой неторопливостью стал вывертывать винтики из боковых стенок кресла. Извлеченная из кресла гора целлофановых пакетиков даже как-то не очень удивила Андрея.

— Что и требовалось доказать, — насмешливо сказал он, глянув на стоявшего у окна спиной к нему Юзека.

Тот остервенело задернул шторки на окне и, повернувшись, сказал:

— Вы еще ничего не доказали. Я, например, все эти чулки в первый раз вижу. Вот так.

И Андрей еще раз подивился его наглой выдержке.

Но тут неожиданно раздался строгий и какой-то напряженный голос Ржавина:

— Сейчас же раздвиньте шторки на окне! Быстро!

Юзек поднял на него глаза.

— А в чем дело?

— Это я вам объясню потом. Раздвиньте шторки! Ну!

Ржавин говорил зло и с таким напором, что Андрей даже удивился. Потом неизвестно почему его вдруг охватила тревога, и он с угрозой сказал Юзеку:

— Прошу подчиниться.

Юзек, пожав плечами, неохотно раздвинул шторки.

— Если вам так больше нравится… При этом он бросил внимательный взгляд на перрон. Ржавин усмехнулся.

— Что? Никто вашего маячка не заметил?

— Я вас не понимаю, — хмуро бросил Юзек, отходя от окна.

— Зато мы вас отлично поняли.

А Юзек вдруг подумал о том, что такой вот обыск с «психологией», с непонятно откуда взявшимися догадками не мог бы произвести таможенник еще десять лет назад. «Образованные очень стали, — решил он наконец, — и где их только натаскивают».

Вот уже лет тридцать, как работает Юзек на транспорте, он начал службу в панской Польше, работал и потом, когда Западная Белоруссия вошла в состав СССР. Работал он даже при гитлеровцах. Много повидал он границ и таможен и нигде не брезговал контрабандой. Крепко прилипла к нему эта привычка, хотя советская граница в отличие от других оказалась самой «глухой» и таможенники здесь от года к году становились все опытнее.

И ведь общий режим на границе стал мягче: меньше придирок, подозрительности, мелочности. Но в то же время — вот поди ж ты! — работать стало труднее. Просто сказать — невозможно стало работать «по-крупному», и только!

Юзек вздохнул и усталой походкой, чуть прихрамывая, вернулся к своему столику, где остались лежать его бумаги. На таможенников он старался не глядеть.

Закончив все таможенные формальности, Андрей и Ржавин вышли на перрон и остановились невдалеке, наблюдая за окнами вагона-ресторана. Ни одна шторка на них не дрогнула. Юзек, конечно, сообразил, что за ним наблюдают. Он понимал, что по возвращении из рейса его ждут крупные неприятности.

Когда экспресс отошел от платформы, Ржавин взял Андрея под руку.

— Ну, старик, ты бесподобен. Это, я тебе доложу, был спектакль.

— Вдохновение, — со скромной гордостью ответил Андрей и подмигнул Ржавину.