Личный досмотр

Комбат озадаченно почесал бровь, пытаясь сообразить, говорит генерал всерьез или просто валяет дурака с умным видом, тоже ничего не понял и сказал:

— Бросьте, полковник.., то есть, виноват, генерал.

Вы же прекрасно видите, что ни в какой суд я обращаться не стану, потому и советуете. И потом, зачем это мне? В больницу-то попали они, а не я, так что, на мой взгляд, все в полном порядке.

— Вот, — по-прежнему вежливо, но с оттенком сожаления сказал Иван Андреевич. — Вот с этого и начинается беспредел, вы не находите?

— Беспредел начинается, когда наглец, вор, грабитель или убийца не встречает сопротивления и чувствует себя безнаказанным, — ответил Борис Иванович. — Особенно когда он облечен властью, — добавил он, помолчав.

— Да, в этом есть доля правды, — вздохнул генерал и задавил окурок в пепельнице. — Но, согласитесь, если каждый начнет подменять собой органы правосудия, то через месяц у нас не останется никакого правосудия вообще.

— Лучше уж никакого, чем... — Борис Иванович понял, что купился и сболтнул лишнего, и замолчал.

— Чем такое, как наше? — закончил за него генерал и рассмеялся. — Право же, Борис Иванович, вы заблуждаетесь. Это революция, а мировой и, в частности, наш, российский опыт показывает, что революции ни к чему хорошему не приводят.

— И то верно, — сказал Комбат. — В следующий раз, когда ко мне пристанут хулиганы или я опять споткнусь о два вагона оружия, я подниму руки и буду кричать: «Караул!» до тех пор, пока в России не будет построено правовое общество.

Генерал хмыкнул.

— А вы, однако, мастер ставить все с ног на голову, — заметил он.

— Всю жизнь в армии, — скромно ответил Комбат.

— А армия — модель общества, — опять договорил за него генерал и задумчиво покачал головой. — Интересный у нас с вами получился разговор, — сказал он, — содержательный.

— А вы сходите разок в общественную баню, — посоветовал Комбат. — Париться любите? Вот прямо в парилку и ступайте, там каждый день с утра до вечера политклуб не закрывается. Вас там подкуют по всем вопросам — и по политическим, и по экономическим, и по правовым тоже.

— Н-да? — со странной интонацией переспросил генерал. Он как-то сразу подсох, сделавшись, казалось, еще выше: похоже, упоминание об общественной бане ему почему-то не понравилось. — Непременно воспользуюсь вашим советом. Но мы с вами как-то отвлеклись от основной темы разговора...

— Да, — сказал Борис Иванович. — Так что будет с нашим генералом?

— Не волнуйтесь, — заверил его Иван Андреевич, — теперь это дело в надежных руках, Я возьму его под свой личный контроль и прослежу за тем, чтобы расследование было объективным и полным. Если виноват — никуда не денется.

— Что значит — «если»? — удивился Рублев. — По-моему, все ясно.

— Это по-вашему, — ответил генерал. — У нас, знаете ли, своя специфика, в которой масса незаметных для постороннего взгляда тонкостей и нюансов.

То есть вы, конечно, правы, случай довольно ясный, но его еще нужно как следует разработать, отследить все связи, чтобы разом накрыть все это гнездо, выжечь его, чтобы не смердело...

— Жалко, — вздохнул Борис Иванович. — Кремля жалко, — ответил он на удивленный взгляд генерала. — Красивая постройка, памятник архитектуры.

— Гм, — сказал генерал. — Вы бы как-то.., поаккуратнее, что ли. Здесь все-таки не общественная баня.

— Виноват, — вставая, сказал Борис Иванович. — Действительно, да что это я? Простите, товарищ генерал...

— Иван Андреевич, — мягко напомнил генерал-майор.

— Да, Иван Андреевич... Что ж, Иван Андреевич, если я вам больше не нужен, то я, пожалуй, пойду.

Спать хочется просто до умопомрачения. У нас в СИЗО, знаете ли, шконок не хватает, народ в очередь кемарит.

Два часа покемарил — слезай, дай другому полежать.

А кругом, знаете ли, шум, гвалт: кто-то в карты режется, кому-то морду бьют, а кого и вовсе.., как это?., опускают. Какой уж тут сон...

— Гм, — снова повторил генерал. — Н-да... До правового государства нам еще, конечно, далековато... Вы свободны, Борис Иванович. Спокойно идите домой, спокойно живите и постарайтесь больше не ломать носы офицерам госбезопасности — это подрывает их авторитет и снижает общий моральный уровень. Разрешите еще раз поблагодарить — от лица, так сказать, службы и от себя лично.

Они обменялись рукопожатием, и Комбат шагнул к выходу.

— Одну секунду, Борис Иванович, — окликнул генерал. — Вы забыли пропуск, без него вас просто не выпустят... И еще... Не пытайтесь довести это дело до конца самостоятельно. Я имею в виду — никаких самосудов! Вам ясно? Если вы вдруг решили сами наказать генерала Шарова, то имейте в виду, что это будет предумышленное убийство со всеми вытекающими из этого печального факта последствиями.

Предоставьте это нам. Так сказать, Богу — богово, а кесарю — кесарево...

— Вот теперь вижу, что вы генерал, — сказал Борис Иванович, забирая пропуск. — В натуральную величину... Не беспокойтесь. Стану я об эту мразь руки пачкать... Вам за это деньги платят, а мне — уголовная ответственность. Хватит, поработал за ваших гавриков, пока они друг за дружкой шпионили.