Личный номер 777

Что же касается Брука, то он пока ни на шаг не приблизился ни к одному из своих намерений — потерять девственность или как минимум надраться, воспользовавшись представившейся возможностью. Первое было невозможно по причине отсутствия необходимого ингредиента — партнерши, второе — из-за нежелания толкаться в очереди. Прожив несколько лет в Городе, он так и не избавился от чувства дискомфорта, которое охватывало его в густой толпе. Поэтому он тихо стоял в сторонке, подпирал стену и перебрасывался словами с Паном, который по непонятной причине остался рядом, а не убежал к буфету, охваченный чувством стадности, как остальные горожане.

— Идиоты, — с отвращением фыркнул Пан. — На что они рассчитывают? На то, что эти заезжие цыпочки спят и видят, как какие-нибудь пьяные недоумки тискают их и дышат на них перегаром?

— Кто их знает? — печально ответил Брук. Он пребывал в расстроенных чувствах. Он скучал по своей Марине и одновременно безумно желал удовольствий — и стыдился этого.

— Еще чуть-чуть, и им не понадобятся никакие танцы, — поделился Пан своим наблюдением. — Они просто не смогут стоять на ногах. — Он снова посмотрел на раскрасневшихся солдат с кружками и стаканами в руках. — Не понимаю, для чего было устраивать этот бег с препятствиями? Вот увидишь, скоро они повалят на свежий воздух, потом начнут горланить песни, а к ночи заблюют весь лагерь.

В этот миг распорядитель вечера, расположившийся на возвышении рядом с буфетом, щелкнул пультом, и зал наполнили щемящие душу звуки саксофона. Толпа беспокойно задвигалась, забормотала, однако взлетно-танцевальная палуба по-прежнему оставалась девственно чистой. Потом сержант Вирон деревянной походкой вышел вперед, вытер лицо платком, подал руку чернявой шифровальщице и зашагал с ней в неуклюжем подобии медленного фокстрота, наслаждаясь всеобщим вниманием и скаля зубы в непривычном для себя выражении улыбки. Следом решился еще один из сержантов, затем какой-то новобранец, выпивший достаточно для того, чтобы принимать за красавиц все, что шевелится, пригласил оператора связи — пышную даму неопределенного возраста, за ним отважился кто-то еще, и вскоре по площадке уже кружилось несколько пар. Распорядитель приглушил свет, и теперь танцующих освещали лишь неяркие цветные прожектора, чьи лучи скорее слепили глаза, чем позволяли разглядеть недостатки партнера.

Когда танец кончился, за ним без перерыва начался следующий, партнерш расхватали в мгновение ока, и на лицах женщин, к которым теперь выстроились едва ли не очереди, появилось паническое выражение.

— Я тоже хочу напиться, — внезапно сказал Брук, глядя, как сержант из соседней роты, весь увешанный медалями, кружит белокурую девушку с мускулистыми ногами.

Пан изумленно посмотрел на него.

— Ты? Напиться?

— А что, нельзя?

— Ты даже пива в лавке ни разу ни взял.

Брук пожал плечами.

— Видел бы ты моего деда после праздника урожая.

Он не закончил, потому что двери распахнулись и в ангар, пара за парой, начали входить женщины в сопровождении офицеров.

— Поприветствуем наших гостей! — объявил сержант-распорядитель.

Зал взорвался аплодисментами и восторженными криками, которые совершенно заглушили музыку. Танцующие остановились, и толпа отхлынула от буфета с такой скоростью, как будто сообщили, что он заминирован. Порозовевшие от вина и внимания дамы чинно следовали под ручку с принарядившимися офицерами, на лицах которых светились улыбки собственников. В груди у Брука образовалась странная пустота, когда он увидел девушку-ведущую, которая улыбалась сопровождавшему ее капитану Твиду.

Пан оставил товарища скучать в одиночестве и бросился вперед. Грянул добрый старый вальс, и толпа издала дружный стон разочарования: конечно же, во время банкета офицеры воспользовались своим правом первого знакомства и все дамы оказались ангажированы. Площадка наполнилась танцующими парами. Белые, синие, голубые — сияя улыбками, женщины кружились по залу, словно яркие тропические бабочки. Где-то в этом урагане чужой радости сгинул и Пан, и тоненькая девушка, похожая на школьницу.

Разноцветные лучи превращали лица в смазанные пятна, как на недорисованной картине. Брук постоял еще несколько минут, стараясь высмотреть среди танцующих знакомое лицо, потом это бесполезное занятие ему наскучило и он направился к опустевшему буфету, над которым висела большая надпись с красной стрелкой: «Внимание: в случае обстрела лагеря всему личному составу надлежит немедленно проследовать в убежище».

По крайней мере, теперь ничто не мешало ему выполнить данное себе обещание.

* * *