Личный паноптикум. Приключения Руднева

Савелий Галактионович шмыгнул в боковую дверь, ведшую на Мясницкую, и с важным видом лица официального потребовал в ближайшей лавке налить ему стакан воды, срочно требуемый для проведения дознавательных мероприятий. Хозяйка принесла ему воды в чашке, расписанной веселыми цветочками, и принялась выспрашивать, что там и как, и правда ли, что в старом сарае пятерых зарезали, а еще семерых придушили. Младший делопроизводитель строго цыкнул на любопытную лавочницу, подражая тону Анатолия Витальевича, и чинно заявил, что все это секрет дознания, который он – чиновник сыскного управления – естественно, раскрывать кому попало не станет.

К воротам Савушкин прошел по улице. Через сарай было бы, несомненно, быстрее, но он подумал, что уже в достаточной степени проявил героизм и выдержку, а бравировать своей отвагой, теперь уже очевидной всем и каждому, будет нескромно.

Когда он пришел к воротам, там были и Терентьев, и Дягелев, и Белецкий, и Дмитрий Николаевич. Последний, которому, видать, сделалось совсем худо, сидел на подножке казенного экипажа, облокотившись о колени и уронив голову на руки.

– Вас только за смертью посылать! – сердито сказал доктор, забрал из рук Савушкина чашку и плеснул в нее из какой-то склянки, которую выудил из своего саквояжа.

– А ну-ка, выпейте! – приказал он консультанту, отрывая его руки от лица и поднося чашку к побелевшим губам. – Выпейте, говорю вам!

Дмитрий Николаевич повиновался, а потом опять спрятал лицо в ладонях.

Филипп Иванович принялся сердито выговаривать надворному советнику.

– Вы, Анатолий Витальевич, когда в следующий раз решите развлечь господина Руднева, уж сразу его ко мне в морг привозите. Тогда, если он с избытка впечатлений преставится от сердечного приступа, мне лишней мороки с перевозкой тела не будет.

Сыщик на сомнительную иронию патологоанатома не реагировал, а лишь смотрел на консультанта с откровенной тревогой и сочувствием.

Тут Дмитрий Николаевич поднял голову, взглянул на Терентьева мутным взглядом и едва слышно прошептал.

– «Весна»…

– Что? – переспросил Анатолий Витальевич, недоуменно переглянувшись с доктором и Белецким.

– «Весна»… – повторил консультант. – Боттичелли… Картина…

– Картина?.. Дмитрий Николаевич, я ничего не понимаю! – признался надворный советник. – Давайте-ка, голубчик мой, вы сейчас домой поедете, а после все мне толком объясните… Белецкий, увезите его!

Терентьев снова был на Пречистенке уже ближе к вечеру.

Дмитрий Николаевич отдал сыщику свой альбом, в котором была изображена композиция из девяти мифологических персонажей.

– Это Боттичелли? – спросил Терентьев, надевая очки.

– Вы мне льстите, – усмехнулся Дмитрий Николаевич. – Это Руднев, изобразивший сюжет творения великого итальянского мастера эпохи Возрождения. Картина называется «Весна». Но, собственно, важен не сам сюжет, а герои этого полотна, – и Руднев принялся объяснять, указывая на фигуры слева направо. – Это Меркурий, в римской мифологии бог торговли и вестник воли небожителей. Его атрибутами, в частности, являются деньги и крылатый шлем. Помните, монеты в руке первой жертвы и перья в его волосах?.. Дальше, Хариты, три римские богини веселья и радости… Улыбки тех несчастных, правда, радостными никак нельзя назвать… Следующая изображена Венера, богиня любви, в том числе и плотской, и греховной. В общем, любви как таковой, в любом своем проявлении. А над ней – ее помощник Амур, вслепую направляющий свои стрелы в человеческие сердца. Его Боттичелли по традициям пятнадцатого века изобразил в виде младенца с завязанными глазами. За Венерой изображена богиня растительного мира Флора. Ее великий итальянец изобразил в наряде из цветов. А эти двое – нимфа Хлорида и божественное воплощение весеннего ветра Зефир. От их союза согласно мифам был рожден Карпос, бог плодов. Именно на это, по всей видимости, намекали яблоки.

Анатолий Витальевич потрясенно смотрел на рисунок.

– После вашего рассказа, Дмитрий Николаевич, это преступление кажется мне еще более безумным, – признался он. – Эта картина у Третьякова весит?

– Нет, Анатолий Витальевич. Картина хранится в коллекции галереи Уффици во Флоренции.

Сыщик помрачнел.

– Вы хотите сказать, что тот сумасшедший, что устроил весь этот кошмар, из состоятельных господ, имеющих возможность по Европам разъезжать? – спросил он.

Руднев пожал плечами.

– Я лишь говорю, что картина находится в итальянском музее.

– Но ведь в России наверняка есть ее репродукции? – вмешался в разговор Белецкий, все это время безмолвно подпиравший подоконник.

– Вполне вероятно, – согласился с ним Дмитрий Николаевич. – Но, даже если их и нет, это не значит, что для того, чтобы знать эту картину, нужно обязательно ехать во Флоренцию. Существуют литографические сборники и просто описания. Конкретно этой картине посвящено немало статей искусствоведческих и даже философских. Трактовка этого произведения занимает умы исследователей уже более четырех столетий. Это очень известное произведение и своего рода загадка.