Личный враг князя Данилова

– Я уже говорил, что любая армия мира не хочет использовать много видов различных патронов для своего оружия. Немецкая не является исключением. Для стрелкового оружия сейчас в Германии используют два основных типа. Первый – винтовочный, калибра семь целых девяносто две сотых миллиметра.

Олег сделал паузу, давая возможность друзьям оценить размер в относительно новой для них системе единиц.

– Применяется в винтовках, пулеметах всех типов – пехотных, авиационных, танковых. У немцев сейчас с пулеметом полный порядок – везде используется одна и та же базовая модель МГ-34.

Каранелли поднял с травы один из патронов из тех, что принесли в ящике, и начал задумчиво вертеть его в руках. Лемешев смолк, видя, что у Луи появился вопрос.

– А что это за красная полоса на донышке? – спросил француз, показывая капсюль. – На моих никаких полос нет.

– У тебя снайперские, с латунной оболочкой. Их не красят. А тот, что ты держишь в руках, снаряжен бронебойно-зажигательной пулей.

– Это как?

– Патроны отличаются друг от друга пулями, которые имеют разное назначение. Твои – снайперские – используются для поражения живой силы. У нее под оболочкой в самом носике пустота, потом идет стальной сердечник и лишь в самом конце свинец.

– А что это дает? – Данилов показал, что ему тоже интересно.

– Понимаешь… как бы объяснить… У нее центр тяжести смещен назад. Вот смотри!

Лемешев поставил патрон на пенек носиком вниз. Естественно, тот не стал стоять и упал.

– Вот так и пуля себя ведет. Она же сделана для стрельбы по людям. Едва пустой носик упрется в кость, как ее начинает переворачивать. И она уже не простреливает навылет, а вращается в человеческом теле, часто еще и разваливаясь по границе свинца и стали.

– Понятно, а эта… бронебойно-зажигательная?

– Стальной сердечник и специальный зажигательный состав вокруг под оболочкой.

– Фосфор?

– Да, – изумленно протянул Лемешев.

– За полтора века не придумали ничего нового.

– А для драгунского подполковника никак нельзя перевести, о чем вы сейчас разговор ведете? Кто-нибудь может на русском кавалерийском?

– Конечно! – засмеялся Каранелли. – Есть такой химический элемент – фосфор. Так вот, его обычно хранят под водой. На воздухе он сам вспыхивает и горит ярко с белым дымом.

– А ты откуда знаешь? Применял, что ли? – Данилов не переставал удивляться знаниям француза.

– Приходилось. Так вот, если я правильно понял Олега, то они сейчас умудрились фосфором пули набивать. Так?

– Да, так.

– Разумно. Не буду спрашивать, как вам это удается. Должны же вы хоть чему-нибудь научиться.

– А вы как фосфор применяли, в начале девятнадцатого века?

– Ну я, положим, применял, а вот Данилов – сомневаюсь. Мне его запаивали в стекло, потом укладывали в специальные металлические футляры с многослойной тканью. В футляре можно было со всего размаха в стену бить – ничего бы не сделалось. А если крышку снял, то достаточно из опущенной руки на мостовую уронить, чтобы вспыхнуло.

– Синий, – задумчиво произнес Данилов.

– Что? – теперь уже Лемешев изумленно смотрел на Николая, но тот не замечал этого.

– Футляр был синий. Так?

– Синий, – Каранелли ничуть не удивился, – видел где?

– В петербургском предместье Смоленска. Недалеко от моста через Днепр. Кучер сказал, что в карете едет графиня Возьмитинская. Мы проверили, а там никого. Он уйти пытался.

Данилов сам того не заметил, что заговорил виноватым тоном, словно оправдываясь перед французом.

– Карету поджег этим самым фосфором и в палисаднике почти скрылся. Но пули его догнали. Я потом крышку у него из руки вынул.

– Вот как? – думая о своем, произнес Каранелли. – А мы ведь не знали. А что вы в карете нашли?

– Да ничего. Там как начало все взрываться. Двоих покалечило, одного насмерть. И огонь полыхал до тех пор, пока все не сгорело.

– Да. Николя выполнил свой долг.

– Кто?

– Капитан Николя Сен-Триор. Он стал первой потерей в моем отряде после восемьсот пятого года.

Перехватив взгляд Лемешева, Каранелли стряхнул паутину воспоминаний.

– Олег, ты прав! У нас с чего не начнем, все на одно и тоже сворачиваем. Прости. Итак, ты говорил о немецком винтовочном патроне калибра семь целых девяносто две сотых миллиметра, применяемом в авиационных, танковых, пехотных пулеметах и собственно винтовках. Снайперские пули имеют смещенный назад центр тяжести, а бронебойно-зажигательные – красную полосу на донышке. Все верно?

– Все, – улыбнулся Лемешев, уже привыкший к феноменальной памяти француза.

– Тогда продолжай.

– Трассирующая пуля.

– Что?

– Пуля, трассу полета которой можно увидеть.

– Вот даже как? – голос Данилова выдавал неподдельное изумление.

– Горит, что ли? Когда летит?

– Да.

– Слушай, Луи, не понимаю, откуда ты все знаешь? – казалось, что осведомленность Каранелли удивляла Данилова еще больше, чем пуля, полет которой можно видеть.

– А ты, Николай, чем в войну занимался? Эскадроном командовал?

– Да! И смею тебя заверить, это был неплохой эскадрон!

– Не горячись! Неплохой, даже хороший! Только я не об этом. На меня работали лучшие ученые Франции. Мы эту пулю сами делать пытались, только не вышло ничего.