Лиделиум. Наследие Десяти

На мое плечо легла чья-то рука. Инстинкты сработали мгновенно: метя в солнечное сплетение, я с разворота ударила противника локтем и, повернувшись, подалась на него всем телом и резко повалила вниз.

– Да ты, черт возьми, издеваешься! – мучительно простонал Андрей, рухнув на пол и морщась от боли.

Опешив, я словно окаменела, нависая в нескольких сантиметрах и прижимая коленом его грудь. От выплеска адреналина кровь шумела в ушах. Мой взгляд встретился с изумленными глазами юноши, которые светились сразу несколькими оттенками зеленого в первых бликах назревающего рассвета. От него пахло пихтой, медом и ночной свежестью. Только сейчас я заметила, что Андрей в уличном пальто, которое уже успело наполовину сползти с широких плеч. Медленно втянув воздух и восстанавливая дыхание, я слегка отстранилась.

– Ты подкрался ко мне сзади!

– Я не крался, – возмущенно отрезал он, – я пришел в библиотеку, зная, что ты здесь, и не намеревался отхватить пару крайне неумелых ударов и сотрясение.

– Если бы сотрясение состоялось, то вряд ли удары можно было бы считать неумелыми. Откуда ты узнал, что я здесь?

– Я был на втором этаже и услышал шум наверху. Разумеется, это была ты, Нейк в такое время тут не возится. Если ты всерьез с такой конспирацией рассчитывала остаться незамеченной, то у меня для тебя плохие новости. Твое подкрадывание мертвого разбудит, – добавил Андрей. – Не взломщик, а ходячая катастрофа.

– Это не было моей целью, – покраснев, соврала я. – И зачем ты поднялся?

– Что это за допрос? – вспылил он, приподнявшись на локтях. – Вообще-то гость тут ты, а не я! К тому же я хотел… извиниться. Ради Десяти, может, ты уже, наконец, с меня слезешь?!

Неловко поднявшись на ноги, я отстранилась и скрестила руки на груди. Андрей встал следом и, сняв пальто, отряхнул его.

– Что? – спросил он, заметив мой внимательный взгляд.

– Извиняйся, – осмелев, я прочистила горло. – Ты же за этим пришел.

– Ну конечно. – Андрей горько усмехнулся и потер пальцами у уголков глаз. – Что ж…

Помедлив, он выпрямился и серьезно посмотрел на меня. Темные волосы были взъерошены и вились вокруг его головы шелковыми прядями, а зеленые глаза, в которых обычно было невозможно прочитать никакие мысли, вдруг неожиданно показались мне невероятно живыми. Сейчас, когда первые лучи расползающейся зари мягко скользили по его скулам и легким блеском отражались в темных зрачках, у меня перехватило дыхание. Знал ли он, как красив? Вероятно, догадывался. За долгие годы он, должно быть, привык непрерывно ловить на себе неприлично долгие взгляды и научился не обращать на них внимания.

– Мне стыдно за то, что произошло вчера. Правда. Прежде такого не случалось, – признался Андрей, нервно проведя рукой по спутанным волосам. – Я перешел черту.

– Ты был груб.

– Знаю, – признал он, взглянув на меня исподлобья. – Я не должен был повышать на тебя голос, говорить в таком тоне и уж тем более… касаться тебя. – Он слегка поморщился, будто воспоминания о вчерашней ночи и вправду причиняли ему боль. – Даже несмотря на то, что ты без стука и спроса заявилась ко мне в комнату. Чего, как ты уже поняла, я не выношу.

– Дверь была открыта, – напомнила я.

– И что? По-твоему, это равносильно приглашению?

– Это извинения с привкусом обвинений?

– Это утверждение с вопросительным знаком на конце? – парировал Андрей. Уголки его губ дрогнули в легкой полуулыбке. – Давай зароем топор войны, Эйлер, – примирительно добавил он. – Я провинился и готов понести наказание. Проси что хочешь.

– Все что угодно? – прищурилась я.

– В пределах разумного. – В его голосе послышалось сомнение. – Я не всесилен.

– Значит, сахар.

Брови Андрея взлетели вверх:

– Сахар?

– Сегодня с утра я выскребла в кофе весь сахар, что оставался на кухне. Кажется, кроме меня, его здесь никто не добавляет, и Лея так и не заполнила сахарницу. – Я посмотрела на него со всей серьезностью. – В течение дня я пью много кофе и всегда добавляю…

– Сливки и два сахара, – разочарованно закончил юноша. – И все? Это твое желание? Знаешь, в какой-то степени это даже унизительно.

– Тогда графский титул и земли в пределах центрального кольца.

– Сахар подойдет, – без промедления согласился Андрей.

В его изумрудных глазах вспыхнули веселые огоньки. Небрежно облокотившись на соседний стеллаж, Андрей сунул руки в карманы брюк и посмотрел на алеющий рассвет.

– Прекрасное утро, – сказал он.

Теперь, когда Андрей стоял в метре от меня, я впервые подумала о том, как разительно он отличался от Питера, от жестокой, безупречной красоты которого веяло холодом. И хоть его истинные чувства по-прежнему оставались загадкой, было в его глазах что-то такое, что пленяло, словно омут. Его красота была живой – ею хотелось очаровываться. Нейк Брей не прогадал, когда разглядел в больном мальчике эту харизму.

Подойдя к одному из окон, я приложила пылающее лицо к ледяному стеклу. Мой взгляд медленно спустился на пол, где среди солнечных зайчиков вырисовывались грязные следы от обуви.

– Ночные прогулки? – осведомилась я.