Лидер Культа. Том I

Ну, если ты ее не видишь — это не значит, что ее здесь нет.

* * *

— Сам дойдешь или мне проводить тебя за ручку? — встает в насмешливую позу староста.

Я бросаю взгляд ей за макушку, где возвышается титаническое здание Императорской академии.

К нему ведет аллея с лавочками и декоративными деревьями, дарующими летом спасительную прохладу. Два главных учебных корпуса сходятся в конце аллеи клином, врастая в главное здание.

Четыре этажа сплошного белого камня с куполовидной позолоченной крышей. На своих постах в специальных нишах бдят горгульи.

К утопающей в главном здании входной галлерее ведет недолгая монолитно-мраморная лестница с золотисто-алой ковровой дорожкой.

Охраняют вход в академию две исполинских статуи на постаментах. Слева — Первый Император Аркадии. Справа — основатель Императорской академии.

Они оба бесстрастно взирают вперед, игнорируя десятки спешащих на лекции студентов. Некоторые из них, вероятно, наши одногруппницы, замечают издалека цветастую шевелюру Делфи и приветственно машут руками.

На вопрос старосты я отвечаю пристальным взглядом. Несмотря на симпатию, о которой меня оповестила Система, розовласка продолжает стервозничать.

Стоит задуматься, а нужна ли мне вообще такая последовательница?

— Кхм, ладно, тогда я пошла, — говорит смущенная Делфи.

Она мнется на месте, будто ожидая, что я остановлю ее.

Так и не дождавшись этого, староста гордо встряхивает розовой гривой и уходит. Расстояние между нами в полтора десятка шагов, видимо, придает Делфи смелости, потому что она вдруг оборачивается и угрожающе бросает:

— Вздумаешь сбежать посреди занятий — найду и прикую наручниками к кафедре!

Я провожу глазами по красивой фигурке старосты. В голове вспыхивают воспоминания о том, как недавно я обладал этим телом, и Домин-младший дает вдруг однозначный ответ: стоит.

— Вот теперь я задумался о том, чтобы сбежать.

Я подмигиваю девушке. Маска строгости дает трещину в виде мимолетной улыбки.

— Безответственный болван! — фыркает Дора и убегает к своим подружкам.

Занятия начнутся с минуту на минуту, но я решаю потратить это время максимально ответственно — покурить.

Однако стоит мне отойти от аллеи к парковочным местам, которые у аристократов не пользуются большой популярностью в виду наличия личных водителей, как меня, проклятье, тут же пытаются переехать. Снова!

С запозданием визжат тормоза спорткара.

Я едва успеваю отпрыгнуть. Морщусь от досады за выроненную прямо под колеса сигарету.

Из припарковавшегося неподалеку автомобиля выбирается высокая платиновая блондинка и, как ни в чем не бывало, поправляет свою студенческую форму.

Разозленный такой беспечностью, я подхожу и бросаю:

— Эй, ты в глаза долбилась или…

— Прошу прощения? — оборачиваясь, девушка холодно загибает бровь.

Я цепенею от увиденного. По двум причинам.

Первая: мы с этой девушкой уже знакомы.

Вторая: то, на чем она приехала.

Бардовый спорткар фирмы "Ураган", модель "Гиперион".

Таких по столице Аркадии разъезжает десятки, если не сотни. Но конкретно этот я отличу среди тысяч других.

Все благодаря номерам с родовым гербом, которые намертво впечатались в память в тот самый день, когда этот спорткар переехал мой хребет, оставляя меня умирать на безлюдной дороге.

Глава 37

— Очуметь, он вернулся!

Когда я вхожу в аудиторию, профессор замолкает, а мои одногруппники вытягивают шеи от любопытства.

По рядам проносится удивленный шепоток, а кто-то и вовсе высказывает изумление вслух.

Ордан Петрофски, профессор психологии и социологии, откладывает указку, опирается на кафедру и одаривает меня своим фирменным взглядом.

Высокий, худощавый, кучерявый. Длинное умное лицо. Сорок девять лет, но седина уже нещадно избила бороду и виски.

Он окончил школу в пятнадцать лет, а в восемнадцать уже получил первое политологическое образование. Затем два года ездил по Аркадии и соседним империям, изучая культуру, клиническую психиатрию и общественное устройство разных народов. После чего вернулся в Аркадию, получил в двадцать два года магистра социологии, а в двадцать четыре — степень доктора психологии.

Разумеется, такой ум сказывается на личности и поведении.

Некоторые проницательные люди умеют заглядывать тебе прямо в душу. Студенты Ордана Петрофски, подкованные в психологии, утверждают, что у их профессора для этого слишком чувствительные глаза. Поэтому он смотрит в твою тень.

Я на это отвечаю приглашающей улыбкой. Мало кто способен выдержать взгляд, читающий твои пороки и грехи. Но когда у тебя нет ничего, кроме них, то учишься не бояться, а сочувствовать тем, кто видит тебя насквозь.

На нас двоих сходятся взгляды всей аудитории. Чувствуя, что должен что-то сказать, я киваю на броский дихотомический костюм профессора.

— Вам идет.

Черно-белый, разделенный ровно на две части. В стиле экстравагантного Петрофски.

Улыбнувшись, профессор благодарно кивает. По свойственной психологам привычке во время разговора он склоняет голову набок.

— Опоздали на метро, Домин?