Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона

Пока все шлюпки благополучно причаливали к берегу, Рикинсон внезапно побледнел и через минуту осел на руках подоспевшего Гринстрита — у него случился острый сердечный приступ.

Гринстрит, еле стоявший на отмороженных ногах, с большим трудом смог удержать Рикинсона. Наконец его удалось перетащить на берег и усадить рядом с Блэкборо. Хадсон из последних сил преодолел приливные воды, а затем просто сполз на землю. Стивенсон продолжал сидеть в шлюпке с отсутствующим выражением лица до тех пор, пока ему не помогли выбраться на берег и не усадили подальше от воды.

Они находились на земле.

Это был совсем небольшой клочок суши, около ста футов в ширину и пятидесяти в длину. Скудное место на диком побережье, всецело во власти яростного субантарктического океана. Но разве это имело значение? Они были на земле! Впервые за четыреста девяносто семь дней они ступили на землю. Твердую, непотопляемую, непоколебимую, благословенную землю.

Часть V

Глава 26

Многие бесцельно бродили по берегу, спотыкаясь о гальку или наклоняясь, чтобы поднять горсть камней. Некоторые просто ложились на землю, чтобы почувствовать ее твердость и надежность. А несколько человек какое-то время просто сидели, неудержимо дрожа и бормоча что-то невнятное себе под нос.

И тут взошло солнце. В его свете лица людей казались мертвенно бледными от истощения и обморожения, а также постоянного воздействия соленой воды. Круги под глазами были настолько темными, что казалось, будто глаза запали неправдоподобно глубоко.

Грин приготовил молоко так быстро, как только смог, и вскоре каждая кружка была полной. Они выпили его обжигающе горячим, почти кипятком, и постепенно тепло начало растекаться по телам, успокаивая напряженные до предела нервы, заставляя оттаивать заледеневшую кровь.

От того места, где они сидели у жировой печи, до скал на краю острова было около пятнадцати ярдов. Эти скалы поднимались ввысь на восемьсот футов, далее их рельеф слегка сглаживался, а потом они снова взлетали вверх примерно на две с половиной тысячи футов. Небольшой клочок земли, убежище команды, был усыпан гравием и относительно насыщен жизнью. «Жирная земля по антарктическим меркам», — писал Джеймс. Ближе к берегу, у кромки воды, грелись на солнце около десятка тюленей. Высоко на скале люди увидели небольшую колонию антарктических пингвинов, а из воды иногда выныривали папуанские пингвины, чтобы посмотреть, что за странные существа вышли из моря. Были там и другие птицы: чайки-поморники, бакланы и капские голубки.

Шеклтон стоял посреди команды. Он снял шапку, и длинные, давно не стриженные волосы упали ему на лоб. Он поник и ссутулился от навалившихся на него забот, а голос так охрип от крика, что он мог говорить только шепотом. И все же Шеклтон был счастлив. Это победа, успех, потому что он, наконец, стоял на твердой земле в окружении своих людей.

Они мало разговаривали, пока пили молоко. Казалось, каждый думает о чем-то своем. Многие плохо держались на ногах из-за усталости и длительной качки — вестибулярный аппарат с большим трудом справлялся с такими нагрузками. После передышки все отправились на охоту. Добычей стали четыре тюленя, туши которых тут же разделали, нарезав на толстые стейки, и сразу же извлекли из них жир для печи. Грин принялся жарить мясо, пытаясь уложить на жаровню сразу как можно больше кусков. Остальные ставили палатки и выгружали вещи из шлюпок.

Когда все было готово, сели есть. Это был не завтрак, не обед, не ужин — а один большой и долгий прием пищи. Как только съели первую порцию стейков, Грин принялся жарить следующую. Когда новая порция была готова, все бросали свои занятия и снова садились есть. К трем часам дня они наелись до отвала.

Наступило время сна. Расправили и отжали вымокшие спальные мешки, что не очень помогло, поскольку они все еще были очень влажными. Джеймс писал: «Легли, уснули и спали так, как никогда еще не спали: абсолютно мертвым сном, без сновидений, убаюкиваемые криками пингвинов, не обращая никакого внимания на влажные спальные мешки». То же самое чувствовали и остальные. «Как прекрасно, — писал Херли, — проснуться среди ночи, услышать пение пингвинов под музыку моря, снова уснуть, снова проснуться и понять, что все это реально: мы на земле!»

Многих той прекрасной ночью будили, отправляя на дежурство, но даже это казалось едва ли не приятным времяпрепровождением. Ночь была спокойной, на небе ни облачка. Луна освещала компактный каменистый пляж, омываемый волнами, — картина полного умиротворения. Более того, Уорсли писал, что за час дежурства каждый дежурный успевал «поесть, погреться у огня в жировой печи, пока следил за ним, высушить одежду, поесть и еще раз поесть, перед тем как снова идти спать».

Шеклтон разрешил всем спать до половины десятого утра. Но уже во время завтрака по лагерю поползли неприятные слухи, а когда все закончили есть, Шеклтон подтвердил тревожные предположения. Его решение шокировало людей. Им придется идти дальше.