Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона

Вместо этого вся жизнь укладывалась в периоды, разбитые на несколько часов, или даже несколько минут — бесконечная череда испытаний, ведущая к спасению из ада настоящего момента. Просыпаясь и выходя на дежурство, каждый намечал для себя очередную цель — момент, который наступит через четыре часа, когда он снова сможет залезть в покидаемый сейчас мокрый и холодный спальный мешок. Каждое дежурство предусматривало строго определенный объем работ: восемьдесят дьявольских минут у румпеля, во время которых человек подвергался жестоким ударам моря и мороза; затем испытание откачкой воды и, наконец, ужасное задание по передвижению балласта. Наименьшим мучением на этом фоне была мокрая одежда: после очередного ошеломляющего удара брызг следовало вытерпеть примерно две минуты — за это время промокшая насквозь одежда хоть как-то нагревалась на человеке и он опять мог двигаться.

Снова и снова повторялся этот кошмар, пока тело и разум не пришли в такое состояние онемения, при котором бешеные кульбиты шлюпки, бесконечные холод и сырость не стали восприниматься как норма.

Через три дня после того, как они отплыли от острова Элефант, 27 апреля, удача отвернулась от них. Около полудня пошел промозглый, похожий на туман дождь, и ветер через какое-то время сменился северным.

Сейчас они находились примерно в ста пятидесяти милях севернее острова Элефант, и все еще в пределах той зоны, где могли столкнуться со льдом. Нельзя было допустить изменения курса на юг даже на одну милю. Шеклтон и Уорсли несколько минут обсуждали все возможности и решили, удерживать шлюпку против ветра так долго, сколько смогут.

И началась настоящая борьба — особенно угнетающая потому, что все отдавали последние силы только для того, чтобы просто оставаться на месте. Но примерно к одиннадцати вечера, к их большому облегчению, северный ветер заметно стих и сменился на северо-западный. Поэтому в полночь, когда Уорсли со своей командой приступил к дежурству, «Кэйрд» уже снова мог продолжить путь на северо-восток.

На рассвете 28 апреля дул лишь легкий северо-западный бриз; погода была лучше, чем в момент их отплытия четыре дня назад с острова Элефант. Но состояние людей и оснащение шлюпки вызывали серьезные опасения. Шеклтон с тревогой ощутил признаки радикулита — возвращались знакомые боли, мучившие его в Океанском лагере. А еще всех беспокоило нараставшее ощущение стянутости в ногах.

Как-то раз поздним утром Макниш внезапно сел посреди каюты под настилом и стянул сапоги. Его ноги, лодыжки и ступни были опухшими и мертвенно-белыми. Скорее всего, это произошло потому, что все они очень мало двигались, а их ноги были постоянно промокшими. Когда Шеклтон увидел состояние ног Макниша, он попросил остальных снять обувь — у всех обнаружилось то же самое. У Винсента дела обстояли хуже остальных — ситуация осложнялась ревматизмом. Шеклтон изучил содержимое аптечки и дал ему единственное лекарство, которое могло хоть немного помочь, — небольшую бутылочку с настойкой гамамелиса.

И самое плохое, от постоянной влажности пострадали навигационные книги Уорсли. Если они пострадают, «Кэйрд» будет обречен, он потеряется среди этой морской пустыни. Было сделано все возможное, чтобы защитить книги, но их все равно приходилось каждый раз доставать, чтобы произвести очередные расчеты.

Обложка судового журнала промокла насквозь, и сырость начинала распространяться на внутренние страницы. Астрономический календарь со всеми таблицами о положении Солнца и звезд вообще выглядел плачевно. Напечатанный на дешевой бумаге, он быстро намокал. Приходилось всякий раз аккуратно отклеивать влажные станицы друг от друга.

Что касается замеров, сначала Уорсли пытался делать их в каюте. Но из этого ничего не выходило. Практически невозможно было не только сидеть прямо, но и получать точные данные. Он обнаружил, что лучше всего работать, стоя на коленях на скамье рулевого, пока Винсент и Маккарти держали его за пояс.

Днем 29 апреля относительно приемлемые погодные условия с присутствием северо-западного ветра закончились, подул ветер с запада, заметно посвежело. К сумеркам ветер уже дул с юго-юго-запада и разогнался почти до бури. Наступила ночь, облака закрыли звезды. Управлять шлюпкой можно было лишь одним способом — глядя на вымпел, развевавшийся на верхушке мачты, плыть так, чтобы он отклонялся строго влево.

Только раз за всю ночь им удалось свериться с приборами и убедиться, что плывут правильно. Затем они зажгли спичку, осветив ею компас, чтобы удостовериться, что ветер не поменял направление. У них было всего две свечи, которые хранили как зеницу ока до того момента, когда будут подходить к Южной Георгии.

На рассвете пятого дня, 29 апреля, море было неспокойным, а небо серым. По нему стремительно проносились низкие тяжелые облака, почти касаясь поверхности воды. Ветер дул практически ровно за кормой, и «Кэйрд» плыл вперед, как недовольная старуха, которую тащат быстрее, чем она может идти.