— Ты знаешь, — сказал я, — наверное, я последнее время стараюсь, как и ты… Мы вместе, мы учимся на технологическом. К тому же скоро сессия — самый лучший способ прочистить себе мозги.
Лида рассмеялась.
— Кстати, твой друг…
— Витя?
— Да, он мне сказал, что ходят слухи… Ну, вроде как кто-то что-то подслушал или узнал через знакомого…
— В общем, как обычно.
— Да. Короче, он говорил, что исключений в этом году не будет, всех постараются вытянуть, разрешат неограниченное количество пересдач и всё такое прочее.
— Похоже, что они обходятся с нами, как с больными.
— Но ведь… — Лида коснулась рукой волос и как будто прикрылась от меня ладонью, — ведь в каком-то смысле мы и правда больны.
— В каком-то смысле? — спросил я.
— Ты думал, что будет, когда мы закончим? — сказала Лида. — Ведь эта ситуация… станет только хуже. Но даже те, кто всё-таки получит назначения…
— Мир уже никогда не будет прежним, — закончил я вместо неё. — Ты уже говорила.
— Но ведь это правда.
— Всё меняется, — сказал я. — Каждый день. Откуда мы знаем, что будет через три года? Три года сейчас — это…
— Целая жизнь, — сказала Лида.
— Целая жизнь, — сказал я.
Мы уже подходили к её дому. Я снова посмотрел на небо.
— Ты тоже… — вдруг спросила Лида, — ты тоже ждёшь, когда они появятся?
— На самом деле я верю тому, что говорят наши военные, — соврал я. — Оборона планеты, полная безопасность. Но это просто… сильнее меня… Знаешь, — я взял Лиду за руку, — мне однажды приснилось…
На мгновение всё вокруг потускнело — над нами пронеслась громадная тень скоростной электрички, скрывшейся за поворотом, поблёскивая горящими на солнце стёклами вагонов.
Лида остановилась, убрала волосы со лба и поцеловала меня в губы.
— Не говори, — прошептала она.
Я промолчал.
На следующий день мы пошли в космический театр и смотрели, как под громадным куполом образуется чёрная дыра. Планеты, солнца, созвездия превращались в пыль, исчезая в этой разверстой бездне. Сгинула целая галактика, погасли под куполом последние огни — над нами повисла давящая темнота.
Когда мы вышли из театра, Лида взяла меня под руку, прильнула ко мне и тихо, почти шёпотом сказала:
— Давай больше не будем ходить сюда.
52
Близилась сессия, финальные экзамены второго курса, а вслед за ними и долгие каникулы, а я всё не решался предложить Лиде съездить куда-нибудь вместе летом. Она так и не познакомила меня со своими родителями — в тот день, когда я приехал к ней с цветами, она была одна — и даже больше не приглашала меня к себе домой. Мы ходили вместе в кино, ездили загород, чтобы прогуляться по берегу реки, но иногда мне казалось, что Лида стесняется меня.
В первый день лета мы отправились загород на машине — на пустынный пляж, неподалёку от того места, где мы когда-то смотрели, как Патрокл встаёт на высокую орбиту Земли.
По радио рассказывали что-то о вооружённом столкновении с сепаратистами — вдали от Венеры, в нейтральном космосе, как теперь стали говорить. Правительство больше не настаивало на своей прежней версии — что у сепаратистов есть только один научно-исследовательский корабль, — однако никакой новой информации нам тоже не сообщали.
— Я не представляю, как так можно… — сказала Лида, с ненавистью глядя на хрипящий приёмник. — Уж лучше, как раньше, когда писали все, кому не лень. Ведь нам ничего толком не говорят, вообще ничего. Быть может, там давно уже…
— Лучше и правда об этом не думать, — сказал я.
— У тебя получается? — спросила Лида.
Я выключил приёмник.
Я перестроился в скоростной ряд и включил круизный режим; машина бесшумно неслась по удивительно пустой, многополосной автостраде. Блуждающая электронная тень на лобовом стекле пыталась поймать утренние лучи, которые иногда всё же пробивались через солнцезащитную дымку, и мне приходилось прикрывать ладонью глаза.
— Родители хотят, чтобы я перевелась, — сказала Лида.
— Как?
Я вздрогнул; солнце вновь засветило в глаза. Лида молчала, отвернувшись. Я взял её за руку.
— Куда? Перевестись куда?
— Я пока не знаю, — вздохнула Лида. — Я не знаю, хочу ли я. Но мне самой… становится страшно. Я раньше так мечтала об этом. Другие планеты, космические корабли, но теперь…
— Слушай, — начал я, — эта война… она не может так просто заставить нас отказаться…
— Может, — перебила меня Лида. — И заставит. Ты и сам знаешь об этом. Радио можно выключить, но… это ведь ничего не изменит.
Я не знал, что сказать. Солнце ненадолго скрылось за высокими соснами на обочине дороги, а потом засветило вновь, и всё ветровое стекло на мгновение стало тёмным.
— Когда? — спросил я. — Со следующего курса?
— Я не знаю, — сказала Лида. — Пока не знаю. Ещё ничего не решено.
— Но… — мне было сложно дышать, — ты действительно сама этого хочешь? Я понимаю тебя, мне тоже страшно. Да и моя мать предлагала мне перевестись. Но родители не могут… они не имеют права решать за нас. Здесь всё зависит только от тебя.
Лида молчала.