Лидия. Головная боль академии (СИ)

Правда, остаётся вероятность, что мы встретимся в академии. Не зря же Талиса де Грасс настаивает на моём поступлении туда. Но знает ли она о том, что болезнь её крестника заразна? Не слишком ли жестоко пытаться познакомить нас? Или она одержима исключительно целью исцелить Наира? Хорошо бы второе. Так я хотя бы смогу помочь, оставаясь инкогнито.

Итак, что мы имеем: Наир живёт на севере. Вероятно, он военный в гарнизоне, а значит, у нас есть шанс столкнуться на полевых учениях. В самой академии — вряд ли, так как заражённому тьмой нечего делать среди адептов. Так что Наир, скорей всего, не преподаватель. Хоть это радует. Надеюсь, мы не встретимся.

Я ещё не знала, насколько ошиблась в своих выводах.

Глава 24. Множатся мышки

Лидия

Я сидела за столом для опытных образцов, подперев подбородок ладонями, и меланхолично наблюдала, как толстая беременная мышка номер 53 обустраивает себе гнездо.

Зелье плодородия, сваренное мной несколько дней назад, сработало как надо. Судя по ауре мышки и её нерождённых мышат, побочек нет, и всё протекает как по маслу. Зелье в лёгкую перебило действие противозачаточных артефактов.

Что ж, я на финишной прямой: осталось только сварить зелье, настроенное на ауры моих родителей и наградить их пастилками в момент «икс».

От мысли, что опять придётся подглядывать за ними в спальне, я в голос застонала раненым тюленем.

— Ты в порядке? — послышалось с порога моей лаборатории.

— Да, пап, — я как бы невзначай махнула рукой, чтобы захлопнуть тетрадь с расчётами по зелью плодородия.

— Что варишь? — он подошёл, весь безупречно собранный, будто приготовившийся позировать на обложку журнала с кричащим названием «самые красивые мужчины империи».

Нет, ну, правда, папуля у меня — беда всех придворных дам. И тем бедовее, что для них он абсолютно недоступен. Любовь-судьба, знаете ли… Для него существует только одна женщина — моя мама.

Папа — доказательство того, что женщины любят не только ушами, но и глазами. У его безупречной мордашки прямо-таки толпы поклонниц. Настолько толпы, что мама разлюбила балы. Её раз двадцать пытались отравить, проклясть или зарезать. До кучи смотреть, как на твоего мужа вешаются голодные до ласки чужие бабы — такое себе удовольствие.

В общем, мы появляемся в императорском дворце только по большим праздникам, когда без нас никак. Но от этого каждый раз ловим душную волну внимания к себе.

Неудивительно.

У нас вообще семья неординарная: моя мама и её мама, бабушка Беатрис, — ровесницы (не спрашивайте, как так получилось) и похожи, как сёстры-близняшки. Обе златовласые, высокие, утончённые. Только характеры разные.

Про нашу семью ходят слухи, что мы продали свои души богу тьмы. Где же это видано, чтобы бабушка, мать и дочь выглядели ровесницами? Про мужчин вообще молчу. Нас с папой тоже можно принять за брата с сестрой, потому что внешне я почти его копия, разница лишь в половой принадлежности и цвете волос: у него снежно-белые, седые, а у меня вороные. Я единственная жгучая брюнетка в семье. Все остальные — беляки.

Сегодня папа оделся в тёмный костюм, несмотря на то что кругом стоит невыносимая жарища. Значит, ходил куда-то порталом. Вероятно, по каким-то чрезвычайно важным делам.

И ко мне он пришёл явно не просто так. Судя по лицу, меня собрались спасать.

— Я варю зелье равнодушия, — честно ответила на его вопрос. — Слегка изменила рецепт под себя.

Папа кивнул и выудил из кармана подвеску на цепочке.

— Это артефакт безопасного сна, — пояснил он. — Надевай, когда ложишься спать. Сильная штука. Поможет стопроцентно, и в твоих снах больше не будет непрошеных гостей.

— Спасибо, — я приняла подарок.

Обязательно надену, только вот прежде попрощаюсь с Наиром. Одна Лорена знает, чего мне это будет стоить, но я справлюсь.

Есть такой замечательный способ разочароваться в мужике: приписать ему мерзкие качества или представить, как он занимается чем-то отвратительным. Например, что он ест свои козявки или стирает трусы раз в месяц, а может, у него плохо пахнет изо рта или от ног… В общем, гуляй, фантазия.

— Лидия? — папулин голос вырвал меня из размышлений о запахах. — Надень это сегодня же.

— Угу, — буркнула, снова уставившись на будущую мать мышиного семейства. Мышь суетилась, перетаскивая зёрна из кормушки в домик.

— Самый верный способ — отвлечься, даже если совсем не хочется думать ни о чём другом.

Ой, да. Для меня сейчас весь мир будто в тумане, а в голове, как бесконечный диафильм, крутятся воспоминания о нашей жаркой ночи.

Эти чёртовы чувства зомбируют меня. С Ромери и близко такого не было. А тут… как будто я заболела.

Чтобы ответить папе, мне пришлось проделать над собой усилие.

— Да всё в порядке, пап. Спасибо за артефакт.

Он подошёл, приобнял.

— Хоть что-то тебе известно об этом человеке?

— Только то, что он человек, маг… И что нам нельзя встречаться вживую, — о том, что Наир заражён тьмой, говорить не стану. Во-первых, не моя тайна. Во-вторых, пожалею папу.

— Почему нельзя?

— Он так сказал. Я не знаю.

— Судьба редко ошибается. Почти никогда.

— Я не верю в судьбу!