Лидия. Головная боль академии (СИ)

Двигаться в мантии-невидимке капец как неудобно, но я же ради великого дела тут пыхчу. А неудобство заключалось не столько в узкой кромке карниза, по которой можно проползти, сколько во втором карнизе, располагающемся в метре над первым. Потому-то пришлось ползти, а не идти. Ибо забраться на верхний не было абсолютно никакой возможности — там располагалась объёмная лепнина.

«Уй, скульпторы-архитекторы! Чтоб вам икалось и хотелось, но не моглось!» — мысленно выругалась я и подумала, что неплохо бы зайти к конюхам, так сказать, с целью обогащения лексикона.

С карниза спорхнули голуби, а моя ладонь вляпалась во что-то… понятно, во что. Как говорят парни-конюхи, дохлого гоблина вам в печень! У них вообще можно брать уроки по отборной брани. Очень познавательно!

Ну, а я, вытерев руку о край карниза, поползла дальше.

«О, Лорена, спаси-и-ибо!» — будь я в менее неловкой позе, воздела бы руки (даром, что грязные) к небу.

Окно в мамину спальню было открыто нараспашку! Да, широкий балкон располагался дальше, напротив гостиной, но мне достаточно и окна.

От ветра колыхалась полупрозрачная занавеска, и я, прикинувшись ночным бризом, скользнула на подоконник.

А там… Да, такую позу мы с Наиром попробовать не успели. Ну, и хрен с ним. Я сюда не порно смотреть залезла.

Достаю барсетку, заготовленные пастилки и быстро-быстро левитирую их папуле между лопаток и маме на… эмм, пусть будет на бедро.

Выползая, на радостях, я оступилась и отправилась в полёт. С третьего этажа, да. Полёт мой был недолгим, даже можно сказать, стремительным, и завершился звёздным падением на клумбу. Причём звёздным во всех смыслах: я лежала в позе звезды, звёзды водили хороводы над моей головой, и они же смотрели на меня с небес.

С минуту я пыталась вдохнуть воздух в слипшиеся лёгкие, затем кое-как перевернулась и уползла к стене, во тьму ночи.

Из родительского окна послышалось:

— Что там? — мама.

— Ничего особенного. Разберусь завтра, — папино обещание, явно для меня.

Я замела следы, в смысле, исцелила поломанные моей тушкой цветы, а затем через вход для слуг вернулась к себе, кинула под ванну грязную мантию (завтра с утра постираю), приняла душ и, довольная выполненной миссией, завалилась спать.

Кажется, что-то забыла, но… вспомню завтра!

Спа-а-ать.

Что, бляха муха? Опять серая комната?!

— Дарси! — крик, почти звериный рёв.

И я пулей вылетаю из этого неправильного, полного густой чужой боли сна.

* * *

Вообще-то папин артефакт безопасного сна я надеваю каждую ночь. Работает! Больше никаких соблазнителей по ночам! Мне снятся эльфийские зелёные долины, бабочки, мирно прыгающие с ветки на ветку зверюшки… Никто никого не жрёт, все питаются травкой, светом и воздухом. В общем, тошнотная благость. Каждый сон — как заевшая пластинка с райской песенкой.

Но держусь, смотрю эти сны. А нам с Наиром лучше забыть друг друга. Я вот уже забыла. Всё равно ведь бесперспективняк.

Сегодняшняя забывчивость — в первый и последний раз.

Оставшуюся часть ночи я спала с кулоном на шее и скучала… вовсе не по Наиру! Не-не-не!

А утром…

Такое чувство, что я прилепила папе между лопаток не пастилку зелья плодородия, а ядрёную смесь из веселья, злобы и эликсира силы.

В общем, ползала я вверх по канату без вспомогательных узлов, проходила трассу по верхам, цепляясь руками за перекладины. И после двухчасового верёвочно-турникового рейда я шмякнулась на травку и не успела отдышаться, как услышала:

— Лови меч! — и в меня запустили деревяшкой.

Тренировочное оружие угодило мне в лоб.

Приветики, звёзды! Давно не виделись!

Два часа тренировки не такая уж катастрофа для меня. Просто следом за мной кое-как ползла Катарина, и мне приходилось вливать ей энергию, чтобы она не сорвалась с перекладин и её не заставили проходить верёвочную трассу заново. Благодаря мне подруга дожила до конца пытки и папуля великодушно отпустил её.

А вот я, выжатая и взмыленная, стояла напротив бодренького папы и готовилась… ну, хотя бы защищаться. В конце концов, он мужчина и ему трасса далась проще.

Папа на этот раз не спешил лютовать и махал мечом лениво даже для меня. Во всяком случае, я легко отбивалась.

— Вчера я подал ваши с Катариной документы в Северную академию. Познакомился и побеседовал с ректором… — «бам!» — и я падаю перед папой на колени, потому что мне каким-то неуловимым выпадом сделали подсечку.

— Ай! — вскрикиваю обиженно. Я же, блин, слушала его!

— И вот что я узнал… — обманчиво ласково произнёс мой родитель. — На ноги! — скомандовал совершенно другим тоном и снова заговорил ласково: — Тамошнему уровню физической подготовки не соответствуешь ни ты, ни тем более Катарина.

Есть такое выражение «заруби себе на носу». Так вот, мне — зарубили. Больно чертовски! Неизвестно, чего больше у меня вытекло: крови или слёз.

Я знаю, чего ждал от меня папа: что я откажусь от академии в пользу размеренной жизни в родовом замке.

Не дождётся!

— Можешь не волноваться, — прошипела, вытирая кровь с носа и снова принимая боевую стойку. — Мы справимся.