Liebe deinen feind (Возлюби врага своего)

Еще было темно, когда мы прибыли в расположение штаба 205 стрелковой дивизии. Там в глубине блиндажа находилась штаб квартира капитана Крамера. Спустившись в блиндаж, я вошел в теплое подземное помещение, сложенное из толстых сосновых бревен. Несмотря на ранний час Крамер был на ногах, увидев меня, он радостно похлопал меня по плечу и сказал:

— Я рад видеть тебя, малыш. Какими судьбами ты в этих краях? Наверное, все же добыл того снайпера?

Я рассказал подробно, что приключилось с нашей группой, желая в его глазах видеть не только поддержку, но и помощь. Крамер выслушал меня внимательно и после моего рассказа сказал:

— Нет, малыш, это был не тот снайпер. Скорее всего, это была полковая разведка или диверсионное подразделение. У них с собой было что-то, кроме стрелкового оружия?

— Нет, господин капитан.

— Я все же склоняюсь к тому, что все же это была разведка. Тащи своего пленного, я допрошу его.

Раненый в плечо «Иван» был слаб. По его бледному виду было видно, что он потерял много крови. Войдя в теплый бункер, он упал на пол от бессилия. Крамер и я подняли русского и усадили его на лавку, сбитую из жердей. Капитан подал ему кружку горячей воды и солдат с жадностью стал пить. После чего он вытер рот рукавом своего окровавленного маскхалата и словно затравленный волчонок посмотрел на нас дикими глазами. «Иван» знал, что после допроса последует или его расстрел, или отправка в лагерь. Теперь вся его дальнейшая судьба зависела только от него самого.

На чистом русском Крамер, спросил:

— Как тебя звать, солдат?

«Иван» удивленно посмотрел на моего командира и, приподняв свою голову, гордо ответил:

— Я — Сергей Петрович Колесников.

— Скажи мне, Сергей Колесников, как ты оказался в Романах? — спросил его капитан. — Это же вашей группе не по пути?

Солдат посмотрел на капитана и, глядя ему в глаза, сказал:

— Это вам не по пути, а я русский и по своей родной земле хожу, где хочу.

— Ты знаешь, что тебя могут расстрелять? — спросил Крамер, открывая перед солдатом пачку с русскими папиросами.

— Я вижу, ты сам русский? — спросил солдат, достав папиросу.

— Нет, «Иван», я — немец! — ответил капитан. — Ты, наверное, считаешь, что я предатель, что я продал свою Родину, где жил мой старинный род. Нет, солдат, ты не прав. Я никого не предавал. Я пришел сюда, чтобы освободить тебя от большевиков и Сталина, который утопил свой народ в крови.

Крамер разговаривал с русским, а я внимательно слушал, чтобы запомнить каждое слово сказанное им и солдатом. Я хотел, хотел знать русский язык, чтобы здесь в разведке продвигать свою военную карьеру. Я знал, что война коварна и смерть подстерегает каждого солдата в любом месте. Я знал, что в любую минуту могу быть точно также пленен, как этот сержант Колесников.

— Кристиан, приведи фельдшера, пусть он сменит этому «Ивану» повязку и осмотрит его рану.

Я вышел на улицу, в лицо ударил морозный воздух, который словно стая злобных собак набросился на мой нос и щеки. Удивительно, что русская зима была так жестока, но мне почему-то очень нравился чистейший, морозный воздух, настоянный на ароматах зимнего леса.

Наш госпиталь находился невдалеке от землянки Крамера. Возле фельдшерского пункта стояло несколько саней, запряженных мохнатыми русскими лошадьми, прикрытых теплыми шерстяными попонами. Всюду слышались стоны раненых. Солдаты 183 медсанбата 83 пехотной дивизии суетились возле раненых бойцов, доставленных из-под деревни Нивы. Там русские уже второй год старались пробить брешь в нашей обороне, чтобы сомкнуть кольцо вокруг Велижа. От того и потери на этом участке фронта были довольно значительны.

— Фельдфебель, — обратился я к принимающему раненых, — мне нужен один санитар с медицинской сумкой, чтобы перевязать пленного «Ивана».

Фельдфебель на мгновение оторвался от своей тетради и, взглянув на меня через стекляшки своих очков, сказал:

— У нас не хватает перевязочного материала для своих солдат, а тем более для пленного. Пусть его Сталин и перевязывает, дерьмо собачье! — выругался он и вновь стал что-то записывать.

— Это, фельдфебель, приказ капитана Крамера. Если вы не хотите попасть в пятисотый батальон под Саксоны, я советую вам исполнить приказ старшего офицера.

Фельдфебель взглянул через меня и, увидев спину солдата, который вытаскивал из саней фельдшерскую сумку, сказал:

— Булер Херман! — обратился он к солдату.

— Я, господин фельдфебель! — ответил тот, оборачиваясь.

— Возьми сумку! Поступаешь в распоряжение этого унтер-офицера.

— Есть! — сказал солдат и, взяв сумку, подошел ко мне.

— Пошли, Херман, перевяжешь пленного «Ивана», а то он загнется от потери крови.

Фельдшер шел рядом, слегка прихрамывая. Я посмотрел на него и понял, что этот солдат находится на восточном фронте с первого дня.

— Ты сам, откуда? — спросил я в надежде встретить своего земляка.

— Я, господин унтер-офицер, из Балингена, Швабия.