Liebe deinen feind (Возлюби врага своего)

Нырнув в щель, я вдруг услышал пронзительный рокот русского фронтового бомбардировщика. Он, подобно огромному ястребу пикировал на наших тыловиков, наводя ужас одним только воем мощных моторов. Вдруг от тела этого железного монстра отделилась черная капля, которая с каждой секундой становилась все больше и больше. От её пронзительного свиста сердце замирало и ты, униженный страхом, впивался в этот несущий смерть предмет глазами, стараясь предугадать место его падения. Казалось, что этот смертельный снаряд, словно живое существо видит тебя и летит с желанием вогнать тебя в землю и разметать потом твое тело на мелкие части.

Я заворожено смотрел на эту смертоносную каплю, и все мое тело в эти секунды сковало дьявольское оцепенение. Я видел, как пробив промерзшую толщу земли, она вошла в неё, словно кинжал в кусок хлеба и через мгновение огромный столб огня и земли взметнулся в обратном направлении, поднимая в воздух сотни тонн замерзшей породы. Земля содрогнулась и стала уходить из-под моих ног, бросая мое жалкое существо в глубокую щель траншеи.

Все небо в долю секунды покрылась разрывами зенитных снарядов. Всё пространство вокруг базы закипело от выстрелов зениток и крупнокалиберных пулеметов. К самолету потянулись пунктиры трассирующих снарядов, которые разрезали воздух огненными точками. Но, несмотря на плотный огонь противовоздушной артиллерии, самолет большевиков спокойно без потерь удалился в направлении линии фронта. Всего несколько тяжелых бомб, сброшенных на наш гарнизон, повергли его обитателей в состояние смятения и вселенского хаоса. Отовсюду доносилась отборная брань, перемешанная со стонами раненых и умирающих.

Когда я вылез из окопа то первое, что меня поразило, это бегущие к концу деревни наши солдаты и офицеры. Отряхнувшись от земли, я направился к месту общего сбора. Увиденное поразило до самого сердца. Даже лишенные чувств наши солдаты, замерли в полнейшем оцепенении и непонимании произошедшего. Моему взору предстала ужаснейшая картина, которую я всю жизнь буду видеть и вспоминать в кошмарных снах. В ту минуту мороз пробежал по моей шкуре, а необычайный озноб стал трясти меня в нервной лихорадке.

Посреди сарая, где еще десять минут назад были русские пленные, зияла огромная воронка диаметром не менее десяти метров. Разорванные взрывом бревна были разметаны по огромной площади и тлели, испуская белые струйки дыма. Тела пленных «Иванов» были настолько истерзаны силой взрыва, что месиво из мяса, раздробленных костей и внутренностей были разбросаны на расстоянии в диаметре ста метров от этой зловещей черной и еще парящей ямы.

Фактически весь снег в округе был окрашен красным цветом человеческой крови и мяса. Эта жуткая картина войны настолько поразила сознание солдат, что многие не смогли сдержать свои внутренние чувства.

Несмотря даже на смерть своего врага многие наши новобранцы рыдали словно дети, а бывалые ветераны, поддавшись внутренним ощущениям, просто блевали при виде этого кровавого месива. Из трехсот, собранных вместе человек, не выжил ни один в этом огне ада, за исключением того русского, которого мы держали в качестве приманки для снайпера.

Сейчас я вспоминаю тот миг, когда нашему пленному «Ивану» довелось увидеть всю эту картину сотворенную его же соотечественниками.

Его серое лицо сковал необъяснимый ужас. Было ощущение, что его разум покинет голову, и он никогда не сможет помочь нам в запланированном деле. Царев стоял возле этой воронки и с глазами полнейшего отречения от самого себя смотрел в её дьявольскую глубину.

Что тогда произошло, ведомо только господу. Василий, как бы очнувшись от шока, горько зарыдал. «Иван» упал на колени и стал собирать окровавленные куски шинелей и униформы. Он никак не мог себе представить, что мог оказаться в этом месте со своими сослуживцами и разделить их горькую судьбу. Он не мог представить, что в одно мгновение окончилась жизнь сразу нескольких сот человек. Вероятно, что эта ужасная картина как-то изменила его сознание и он, после того как пришел в себя, впервые заговорил.

— Господин унтер-офицер, что я смогу для вас сделать? — спросил он.

Мне довольно трудно давался русский язык, но в эту минуту я понял, что «Иван» как-то хочет нам помочь. Что это было — я не знал! Порыв мести или осознание силы немецкого оружия?

Я видел, как его глаза загорелись, и он в одно мгновение предстал перед нами совсем другим человеком. Я не думаю, что это было предательством. Я не думаю, что этот русский трясся за свою жизнь в страхе смерти, нет, это было совсем другое. Это было осознание, и он в эти горькие минуты сделал сам свой выбор.

В тот злополучный день русской бомбардировки к счастью из моей команды никто не погиб. Условия складывались так, что нам необходимо было покинуть этот район и вернуться на основную базу сосредоточения нашей роты, согласно приказу, доставленному вестовым.

Йорган, видя тогда бесперспективность коллективного поиска, решил перейти в режим одиночной охоты и в тот же день, вызванные Крамером, мы вернулись обратно в Беляево.