Лифт (СИ)

Она остановилась у первой ступеньки, замерев в нерешительности. От неприветливого серого здания веяло такой бесконечной тоской, что всего дюжина бетонных ступеней до массивной двери казались вечностью. Ей не хотелось туда входить. Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, то она никогда там и не была. Прошлое кануло в небытие. Теперь всё не так. С возвращением в настоящее на неё нахлынули воспоминания, которые ранее были недоступны. Часто она путалась в собственной жизни. Стоило столкнуться с хамством или несправедливостью, как внутри мгновенно просыпалась боевая девчонка, прошедшая огонь и воду в доме ненужных детей. Было сложно очнуться и вспомнить, что она слишком хорошо воспитана, чтобы вступать в спор. Но она тут же одергивала себя и доставала из модной сумочки маленькое зеркальце в блестящей отделанной разноцветными камнями рамке. Оглядывая себя с головы до ног, она снова и снова убеждалась в том, что на её девятилетие родители добрались домой целыми и невредимыми, с целой горой подарков в багажнике, среди которых не было тонкого золотого браслета, который она не снимала с руки все эти пять лет. По возвращении в настоящее он пропал вместе с остальными вещами, которых не было в новой реальности.

- Дочка, может ты всё же скажешь нам с папой, откуда ты знаешь эту девочку?

За её спиной родители стояли с тремя тюками одежды, обуви и игрушек, которые уже не были нужны их ребенку по причине взросления.

- Мы никогда не замечали в тебе такого альтруизма! - усмехнулся папа, тяжело дыша. Тюки были очень большими. Перетащив их из багажника к резным скамеечкам у калитки, папа очень устал. Он отвык носить вещи тяжелее прозрачного файла с документами внутри.

Дочь была непреклонна. Засунув руки в карманы клетчатой шерстяной юбки, что означало крайнюю степень нервозности, она сверлила взглядом железную дверь, уговаривая себя, что родители никуда не пропадут, если она поднимется по ступеням. Мама взглянула на неё сверху - вниз и приобняла за плечи.

- Малыш, мы тебя поймем, если ты передумаешь. Это очень большая ответственность для нас с папой.

- Я вас не разочарую, обещаю, - кивнула девочка и уверенно взбежала по крутым ступеням.

Мама с папой растерянно переглянулись.

Каролина шагнула на порог родного интерната, в котором провела почти пять лет. Прошагав по ступенькам, пройдя знакомыми лестничными лабиринтами и длинными коридорами, в которых ради экономии свет не зажигали даже ночью, она вышла к спальне девочек. Слева от двери висел стенд с фотографиями всех обитательниц этой спальни. Под каждой фотографией был прикреплен рисунок семьи, который рисовали сами девчонки, будучи еще совсем малышками. На месте её собственной фотографии красовалась какая - то рыжая веснушчатая девочка с волосами, заплетенными в две тугие косички. А вместо её рисунка висел рисунок этой девочки, где была изображена большая семья: мама, папа, несколько детей, собака и большой кирпичный дом вдалеке. Раньше здесь было совсем другое фото. Девочка была светленькая и смотрела на весь мир исподлобья. А рисунок ей никогда не принадлежал. В годы жизни с родителями она посещала художественную школу, поэтому очень точно смогла изобразить психа, из - за которого её родители разбились в аварии. Позади психа была стена с размазанными по стене мозгами. А на лбу красовалось маленькое отверстие. В нижнем углу красовался пистолет, из дула которого тянулся дымок и небольшая надпись, как в комиксе, "пиф - паф". Конечно, такой рисунок воспитатели никак не могли повесить на стенд под названием "Мечты наших девчонок". Каролина после этого долгое время посещала бесплатного психолога, который твердил ей, что её родители стали случайной жертвой и не стоит так сильно ненавидеть этого ненормального, ведь он просто больной человек.

От воспоминаний становилось сложно дышать.

Каролинка тяжело вздохнула, почувствовав, как быстро - быстро в груди забилось сердце, и распахнула пахнущие дешевым пластиком белые в ржавых подтеках двери. Деревянный пол, покрытый красно - коричневой краской в несколько слоев и двухэтажные спальные места. Всё было так, словно она не уходила отсюда. Там, на кровати в углу, лежала та самая, ради которой она оказалась здесь.

- Софика! - позвала она её.

Но девочка не откликнулась. Это было не удивительно. Так её называла только Каролина. А раз в этой реальности она никогда не знала её, значит её никто и никогда так не называл.

- Сонь, - позвала её тихонько девочка еще раз.

Та приподняла голову и, слегка прищурившись, посмотрела на посетителей. Внимательно оглядев их с головы до ног и не признав их знакомыми, она недовольно отвернулась к стене, пробубнив оттуда:

- Я прошу прощения за разбитое окно. Мы с пацанами мяч гоняли. Я не виновата, что Лещец не отреагировал на мою подачу.

- Она тебя впервые видит, - прошептала мама Каролине на ухо.