Лига дождя

– Говорят, у ведьмы и ветра не спрашивают совета: оба скажут в ответ – что да, то и нет, – сказала Лиза, и Шуре послышалась издевка в ее голосе, будто она смеялась над ним, говоря: что, купился?

– А я не верю в предсказания, – проронил он.

Лиза взяла бокал и залпом осушила его, словно на что-то решалась.

– Во что же ты веришь, пьяный мальчик без снов?

Шура посмотрел ей в глаза, но ничего не увидел: под веками и острыми ресницами клубилась тьма.

– Не знаю, – простодушно ответил он. – Правда, не знаю.

* * *

– Итак, батафога.

Он стоял перед зеркалом, словно матадор перед зрителями; его ученики сгрудились чуть поодаль, пристально глядя на него. Пауза казалась вечной, потом Шура вошел в движение и ритм и сам стал движением и ритмом: стационар – виск с поворотом – самба-ход и батафога. Он любил самбу, конечно, не так, как танцы европейской программы, но любил: в учебе его тренер делал упор на стандарт, и латину Шуре пришлось осваивать чуть ли не в одиночку.

– А колени выпрямляем, – сказал он и обернулся к студийцам, хотя прекрасно видел их в зеркале. – Пробуйте.

И они попробовали. Шура смотрел и думал о том, как из куколок вылупляются бабочки.

– Наверно, это похоже на фильм ужасов, – обронила Лиза.

Ей, казалось, было безразлично, получается у нее движение или нет. Шура вообще не мог понять, зачем при таком подходе она посещает студию танца. Танцевать и оставаться равнодушной к тому, что танцуешь – ну уж нет, такого быть не должно.

– Нет, конечно, – сказал Шура и отчего-то снова покраснел. От Лизы пахло по́том и зеленым чаем, запах был настолько необычным и странным, что у Шуры кружилась голова, и хотелось, чтобы Лиза не отходила подольше.

– Ты знаешь, как это должно быть, – усмехнулась Лиза. – И видишь, как прекрасный замысел искажается.

– Ну и что?

Лиза пожала плечами, поражаясь, должно быть, на отсутствие у тренера тонкости чувств.

– Мне было бы грустно, – ответила она. – По крайней мере.

И отошла, даже не оглянувшись. В последнее время она часто смотрела на Шуру как на пустое место, и он не мог понять, что же не так и куда девалась та энергия, которая словно бы наполняла Лизу изнутри. Ему иногда хотелось спросить напрямую, что происходит, но Лиза молниеносно исчезала после занятий, и Шура видел только уезжающую красную машину.

– Ладно, – сказал он нарочито резко, пытаясь скрыть смущение. – Батафога.

А после занятия, когда Шура переодевался в преподавательской, его взяла в оборот администратор. Ирина, невысокая шустрая блондинка, успевала абсолютно все: работать во дворце спорта не только администратором, но и тренером по киропрактике, получать высшее образование на дневном, между прочим, отделении физкультурного факультета местного педа, зависать в клубах с подругами и быть в курсе городских сплетен.

Начала она сразу с нужного места:

– Саш, ты заметил, что у Лизы проблемы?

Еще бы он не заметил, ходит как в воду опущенная. Шура кивнул и сказал:

– Смурная она какая-то…

Ирина кивнула. Одной рукой она пересчитывала деньги, собранные со студийцев, другой приводила в порядок взлохмаченные после тренировки волосы. «Да, не женщина, а Юлий Цезарь», – подумал Шура.

– Помочь ей не хочешь? – предложила она и, когда он вопросительно на нее уставился, объяснила: – У нее недавно брата убили, слышал?

Тут, как говорится, и сел печник. Шура так и застыл с ботинком в руке.

– Убили?

– Он доктор был, – сказала Ирина. – Привезли наркомана по вызову, а у того галлюцинации, ну что-то по типу того. В общем, он ее брата ударил ножом в сердце. Спасти не успели.

Шуре почудилось, что кто-то треснул его по голове чем-то тяжелым. Лиза… Теперь он переодевался на автопилоте. Ирина смотрела на него с терпеливым ожиданием.

– Поговорил бы ты с ней, – устало предложила она и протянула клочок бумаги с цепочкой нацарапанных карандашом цифр. – Она совсем одна осталась.

Шура понятия не имел, что скажет, когда Лиза возьмет трубку. Банальности? Что жизнь продолжается? Что, страдая и мучаясь, ничего не изменишь и не исправишь? А если она боится именно этих слов, если ей не нужно утешение?

– Слушаю, – голос был далеким и усталым, словно говорила не девушка, Шурина ровесница, а очень старая, несчастная женщина, пережившая всех друзей и забывшая юность.

– Лиза? – на всякий случай уточнил Шура.

– Лиза, – вздохнула трубка. – Что случилось, Шур?

За окнами трепетал вечер и шел первый в этом году дождь. Оконное стекло покрывали потеки воды. Шура представил, как Лиза идет одна через эту серую хмарь, и у него сжало за грудиной.

– Ты еще не уехала?

– Я внизу, – ответила трубка после небольшой паузы.

Шура сделал глубокий вдох и сказал:

– Тогда подожди меня. Давай поговорим.

* * *