Лига запуганных мужчин

— Не думаю. Я обязался избавить вас от страха перед Полом Чейпином. Учитывая те обстоятельства, которые стали известны сегодня, я свою задачу выполнил. Что касается Эндрью Хиббарда: он здесь. В отношении смерти Гаррисона и Дрейера вам должно было быть ясно с самого начала, что Чейпин не имеет с этим ничего общего. Вы знакомы с ним много лет, с самой юности. Я же всего лишь прочел его книги, однако уже в понедельник вечером, когда вы, джентльмены, были здесь, я понял, что просто невозможно, чтобы он совершил преднамеренное убийство, впрочем и импровизированное тоже, разве что в состоянии внезапного помешательства. Мистер Хиббард, вы психолог. Вы читали книги Чейпина? Почему там все время речь идет об убийствах и радости убивать? Почему на каждой странице прославляется насилие и жестокая красота физической расправы? Или, если обратиться к другому герою, — почему Ницше провозглашал: «Идя к женщине, не забудь кнут»? Да потому, что он сам не был настолько опрометчив, чтобы вообще дотрагиваться до женщины хотя бы кончиком пальца. Мистер Чейпин действительно убил Гаррисона, Дрейера и вас всех. Он убил вас и несомненно будет убивать вас вновь и вновь — но в своих книгах. Оставьте его, джентльмены, пусть делает то, что он умеет, и вздохните свободно.

Нет, Гаррисон, Дрейер и Хиббард не имеют с этим ничего общего. Загляните в памятную записку. Остается только вопрос угрожающих писем. Чейпин признает, что посылал их, и поясняет вам, что, как и почему. На этом трилогия закончилась. Никакого продолжения не будет, а если это и было, не думаю, что оно вас потрясет. Чтобы сделать это и снова воспользоваться той же пишущей машинкой, ему пришлось бы прийти сюда в этот кабинет, поскольку она стоит вон там на письменном столе мистера Гудвина.

Все оглянулись, а я подвинул ее в сторону, чтобы все могли ее увидеть. Вульф отпил пива и продолжал:

— Конечно, я понимаю, в чем тут главная трудность. Пол Чейпин сидит в тюрьме по обвинению в убийстве доктора Бертона. Если бы этого не произошло, если бы сегодня доктор Бертон был здесь с нами, живой и здоровый, вы без сомнения согласились бы с моей точкой зрения. Работу, для которой вы меня наняли, я выполнил. Однако вас смущает то, как дела обстоят сегодня, смущает, что если раньше у вас не было никакой защиты от зловредных намерений мистера Чейпина, то теперь ее у вас больше, чем надо. Я предлагаю вам безопасность, которую я обязался вам предоставить, но вас она больше не интересует, ибо вы получили нечто почти столь же ценное: факт, что мистер Чейпин кончит жизнь на электрическом стуле и никогда больше не сможет вас убивать даже в своих книгах. Мистер Кейбот, я спрашиваю вас как юриста: правильно я изложил положение вещей?

— Думаю… — Кейбот вытянул губы трубочкой, а затем продолжал: — Думаю, что все это удивительно хитроумная ерунда.

Вульф кивнул:

— Ничего иного я от вас и не ожидал. Полагаю, джентльмены, что точка зрения мистера Кейбота более менее отвечает взглядам всех вас, не правда ли? В таком случае я вынужден предоставить вам другую точку зрения. А именно: Чейпин не убивал доктора Бертона, я могу доказать его невиновность, и если дело дойдет до суда, он будет оправдан.

Этимон вызвал новый переполох. Вначале раздалось недоверчивое и удивленное гудение, выход которому дал Леопольд Элкас: он вскочил со стула, обежал письменный стол Вульфа, схватил его за руку и начал ее трясти вверх и вниз. Он бормотал что-то непонятное о справедливости и благодарности Вульфу, и какой Вульф чудесный, великий и знаменитый. О мании величия он не упомянул ни словом. Остальные были так заняты своими замечаниями, что не обращали на него никакого внимания. Майкл Эйерс катался со смеху, потом поднялся и направился к столу с напитками. Я тоже встал, намериваясь оторвать Элкаса от Вульфа, но в конце концов он сам присоединился к остальным.

Вульф успокоил их всех одним движением руки:

— Джентльмены! Прошу вас! Мне кажется, вы удивлены. Полагаю, что полиция и окружная прокуратура тоже будут удивлены, хотя им-то уж это не к лицу. Естественно, вы ждете от меня доказательств, подтверждающих мое заявление, однако для того, чтобы сделать это, я вынужден просить вас проявить побольше непредвзятости, чем это проявляется сейчас на лицах почти всех из вас. Не можете же вы стоять на стороне закона и одновременно быть предвзятыми, по крайней мере, если хотите продемонстрировать хоть какую-то долю рассудительности.